| Публикации Центра антиковедения СПбГУ |
Д.Д.Сергеев
Представления о государстве и государственной
власти римских писателей эпохи Августа.
Античный мир. Проблемы истории и культуры. Сборник начуных статей к 65-летию со дня рождения проф. Э.Д.Фролова. Под ред. д-ра ист. наук. И.Я.Фроянова. СПб., 1998. Стр. 294-308. ISBN 5-288-02074-4
- 294 -
Cмутное время конца первой и второй половины I в. н. э. выявило необходимость пересмотра старых республиканских взглядов на проблемы государства и государственного устройства в Риме. Многие политические деятели пытались найти выход из создавшегося положения. Цезарь и Помпей, следуя скорее своей интуиции, нежели каким-то конкретным планам переустройства державы, пытались на практике осуществить спасительные для государства преобразования. Такие люди как Цицерон теоретичеки разрабатывали проекты изменений, благодаря которым Рим смог бы существовать и дальше без губительных для него потрясений. Методы решения проблемы переустройства государства у каждого были свои.
Октавиан Август, опираясь на опыт своих предшественников, претворил в жизнь новую систему государственной власти, получившую название принципат. Насколько удачным казалось это решение самим римлянам, можно судить, рассмотрев творчество некоторых наиболее видных писателей и поэтов "золотого века" римской литературы.
1. Взгляды Вергилия на Рим, принцепса и государство.
Вергилий родился около 70 г. до н.э. Его родители были простого звания, но достаточно богаты, чтобы дать сыну хорошее образование. Биография Вергилия известна довольно плохо, ибо реконструируется по поздним и недостаточно надежным источникам, поэтому для нас в его жизни многое остается неясным. 1
Все творчество Вергилия проникнуто глубоким чувством патриотизма. Поэт считает, что Рим не обычный город, каких сотни, а именно тот, который боги избрали не только в качестве своего земного жилища (Aen., VIII, 351- 352), но и для главенства над миром (Aen., VII, 98-101). Идея создания такого города, по мнению Вергилия, вынашивалась богами очень давно, и, несмотря на то, что в мире было много и других довольно сильных городов (Aen., I, 13-18), они предпочли создать новый сильнейший город и поселиться в нем всем
- 295 -
вместе (Aen., XI, 232), чтобы сообща заботиться о его благе. В качестве основателя боги избрали Энея, сына Венеры; именно ему дается огромное множество предсказаний и пророчеств о великом будущем римлян и их города (Aen., I, 267-293; VI, 756-853; VII, 98-101; IX, 446-449). Все эти откровения должны убедить читателя в том, что Рим создан и достоин править другими народами (Aen., VIII, 63-65) и что римская держава достигнет этого, предолев все свои внутренние проблемы (Aen., VI, 756- 853). Но Вергилий подчеркивает, что боги лишь помогают римлянам, которые сами должны были совершить множество великих трудов и подвигов, чтобы положить начало величию современного поэту Великого Города (Aen., I, 33).
Для того, чтобы эти труды и подвиги оказались римлянам по плечу и чтобы они и в будущем всегда могли сохранять любовь богов, бессмертные дали римлянам набор необходимых нравственных качеств. Вергилий считает, что одним из самых главных качеств римского народа является благочестие (pietas), недаром царь-основатель Эней в поэме ничего не осмеливается делать без соизволения богов (Aen., I, 220; I, 378-380; II, 397). Именно поэтому Энею удалось выполнить свое предначертание, а римлянам - создать великое государство, ибо, благодаря набожности, боги прислушиваются к мольбам людей, и только благочестивые люди добиваются того, что просят у бессмертных (Aen., V, 685-695).
Еще одним качеством, присущим каждому римлянину, Вергилий считает доблесть (virtus), которая помогает человеку свершить то, что предначертано богами.
Кроме этих двух основных качеств римляне, по мнению Вергилия, не должны забывать о скромности и простоте нравов, ведь благодаря всем этим достоинствам предки стали первым народом в Италии:
"...Трудолюбивая там молодежь, довольная малым;
Вера в богов и к отцам уважение...
Древние жизнью такой сабиняне жили когда-то
Также с братом и Рем. И стала Этрурия мощной.
Стал через это и Рим всего прекраснее в мире..."
(Verg. Georg., II, 472-473; II, 532-534, пер. С.Шервинского)
К сожалению, пишет Вергилий, римляне не пожелали жить согласно заветам предков. Они утратили простоту нравов, вместе с богатством и иноземной роскошью лишились и благочестия, связывавшего их с богами, и оказались предоставленными сами себе. В результате римское государство пришло в расстройство, начались не-
- 296 -
взгоды, распри, гражданские войны (Georg., I, 506-511; Ecl., I, 70-73), и теперь бессмертные с жалостью смотрят на свой возлюбленный народ из своих чертогов (Aen., X, 758-759).
Между тем, Вергилий убежден, что возвращение к старым нравам и былому благочестию могло бы вновь вернуть римлянам расположение богов и восстановить порядок в государстве (Aen., III, 265-266). Но как вернуть римлянам утраченные ими добродетели? Сам народ, по мнению поэта, сделать это уже не в состоянии: слишком уж далеко зашли распри и раздоры среди римлян. Здесь может помочь только появление влиятельного человека, который своим происхождением от богов, добрыми нравами и, наконец, властью, сможет отчасти благодаря своему авторитету, отчасти силой вернуть римлян к mores maiorum, дать им долгожданный мир, сделать римское государство еще могущественнее и обеспечить ему вечное процветание. Вполне естественно, что с таким человеком придет и новая форма правления в Риме, ибо несостоятельность старого республиканского устройства стала уже очевидной. Недаром Вергилий в "Георгиках", рассказывая о пчелиной семье, сравнивает ее с римским государством, намекая на такую же сплоченность и единодушие при единоличном правлении (Georg., IV, 10-230). Заметим, что раньше многие римляне (как, например, Саллюстий) считали подобным "сильным" человеком Цезаря. Вергилий также питал к покойному диктатору определенные симпатии и писал:
В час, когда Цезарь угас, пожалело и солце о Риме,
Лик лучезарный оно темнотой багровеющей скрыло
(Verg. Georg., I, 466-468, пер. С. Шервинского)
Впоследствие ожидание подобного избавителя стало принимать все более актуальный характер. Это нашло отражение в знаменитой 4-й эклоге Вергилия, где поэт пишет о рождении некоего младенца, который сможет вернуть Сатурново царство (Ecl., IV, 4-17). Для нас в данном случае не важны споры историков о том, кого имел в виду Вергилий, говоря об этом младенце. 2 Отметим лишь то, что подобные
- 297 -
настроения ожидания спасителя, вероятно, были действительно весьма сильны.
Далее, по мере развития борьбы за власть, в Риме стал вырисовываться образ человека, способного на такую роль. Этим человеком стал юноша Октавиан, на которого Вергилий, как и многие другие римляне, стал возлагать большие надежды, тем более, что он был сыном Цезаря, которого поэт считал чуть ли не спасителем Италии (Georg., I, 498-504). Октавиан как божественный спаситель, по мнению Вергилия, должен был бы вернуть римлянам старые обычаи (Verg. Ecl., I, 43-46) и добродетель (Ecl., IV, 27), исполнить свой обет богам и освятить по всему Риму 300 храмов, своею "божественной природой" 3 возвращая богов в их любимый город, а римлян - к так необходимому им благочестию (Aen., 715-716), благодаря чему в Рим опять вернется расположение богов и мир, а среди прочих народов распространится римское господство (Aen., VIII, 720-721). Для достижения этих целей молодой Цезарь вполне достин править римским народом и вести его за собой еще не знакомой Риму дорогой - дорогой принципата (Georg., I, 39-42).
Таким образом, совершенно отчетливо видно, что Вергилий неразрывно связывает судьбу римской державы с правлением одного человека, который при помощи богов сможет вернуть государству и народу столь неразумно утраченные им качества. И в этих взглядах поэт был далеко не одинок...
2. Темы вечности Рима и государственной власти в творчестве Катулла, Тибулла, Проперция.
Эти поэты "золотого века" римской литературы, являясь (за исключением Катулла) современниками Вергилия, высказывают в своих стихах подобные идеи. Для них Рим является одной из важнейших жизненных ценностей: "Что может быть отрадней, чем Рим?"(Prop., II, 32, 43), - восклицает поэт.
Воспевая стены своего города (Prop., IV, 1, 55-57), Проперций писал, что "римская земля собрала все, что дано природой, и слава всех чудес меркнет перед нею..." (Prop., III, 22, 17-18). Сознавая красоту и могущество столицы, лирики с восхищением отзываются и о гражданах Великого Города, ибо они своими трудами и подвигами взрастили его силу и славу, а многим еще предстоит это сделать,
- 298 -
вписав новые деяния в его летопись (Prop., III, I, 15-17). Величию свершений, сделанных римлянами, по мнению поэтов, помогли добрые нравы и благочестие граждан (Prop., III, XIV, 33-34; III, 22, 20-21). Но так было раньше, а ныне "вся земля преступным набухла бесчестьем, и справедливость людьми отвергнута ради корысти..." (Catull., LXIV, 397-408), поэтому боги отвернулись от римлян и не помогают ни им, ни Риму (Prop., III, 13, 59-60). Лишившись благоволения богов, граждане Рима затеяли самое страшное, что только может произойти в государстве - гражданские распри (Prop., I, 22, 4-5), злыми гениями которых, по мнению Катулла, являются Помпей и Цезарь (Catull., XXIX, 24-25).
Cреди всех этих бедствий, обрушившихся на римскую державу, все желали только одного - мира (Tibull., I, 10, 33-50), во время которого все наконец станет на свои места, и римляне смогут насладиться благами побед, одержанных ими или их предками (Prop., II, 15, 44-49). Кто же избавит всех от нынешних бедствий? Атмосфера ожидания спасителя, пронизывавшая общественное сознание того времени, отразилась и в произведениях этих поэтов: должен появиться герой, который своим талантом, благочестием и авторитетом сможет призвать народ к примирению. Слава этого человека, приобретенная благодаря его талантам и деяниям, по мнению Проперция, будет существовать вечно (Prop., III, 2, 17-24). Этот человек, как и любой другой герой, совершивший прекрасное дело во имя родины, достоин определенных почестей (Prop., IV, 11, 37-40) и должен быть возвеличен Римом, спасенным от унижений и позора, благодаря стараниям этого гражданина (Prop., III, 11, 49-66). Октавиан, сумевший примирить всех римских граждан, по праву занял место первого человека в государстве (Prop., II, XVI, 41-42).
Итак, как мы видим, взгляды Вергилия, Катулла, Тибулла и Проперция весьма схожи. Однако есть и различие. Вергилий вместе с Октавианом возвеличивает и его отца - Цезаря, в то время как Катулл и Тибулл считают последнего одним из виновников развязывания гражданской войны. Здесь, вероятно, сказывается неоднозначность восприятия личности Цезаря римскими гражданами, ибо энергичная деятельность диктатора, соединившего в своих руках всю полноту власти, хоть и вполне соответствовала политической ситуации, но все же тогда еще слишком отличалась от привычных республиканских устоев. Эта двойственность мнений по отношению к Гаю Цезарю, идущая еще от Цицерона и Саллюстия, сохранится и в будущем. Заметим же однако, что Октавиан Август, вышедший на арену поли-
- 299 -
тической борьбы сразу после убийства Цезаря и являвшийся фактически единоличным правителем государства, уже не считался узурпатором, но одназначно вопринимался современниками, да и многими потомками положительно, как спаситель старой и устроитель новой римской державы, названной позже империей.
3. Гораций - один из творцов официальной идеологии принципата. Искренность или творчество на заказ?
Поэт родился 8 декабря 65 г. до н.э. в Венузии, старой римской колонии на юге Италии. Несмотря на то, что отец Горация был вольноотпущенником, молодой человек получил хорошее воспитание и прошел через все круги тогдашнего образования, которое закончил в Афинах, как это было в обычае у римской знати. Вначале по своим убеждениям Гораций стал републиканцем, примкнул к Бруту, в качестве военного трибуна командовал легионом в битве при Филиппах (Suet. Hor., 1), поражение в которой положило конец его военной карьере. Позднее, во время очередного витка гражданских войн, после битвы при Акции, он понимает, какое зло несут междоусобные распри римлян, длящиеся уже много лет (Hor. Epod., XVI, 1-3; Od., I, 21, 13-14). Ведь гражданские войны разрушают мощь Рима, добытую достойными славы подвигами отцов и дедов. Что же породило столь глубокие разногласия между гражданами? Гораций находит, по крайней мере, два объяснения этому. Во-первых, римляне от поколения к поколению становятся все порочнее (Od., III, 6, 45-48), забывая о тех добродетелях, которые были завещены им Энеем и богами. Во-вторых, еще одной причиной войны поэт считает заклятие, наложенное роком на Рим из-за братоубийства, произошедшего при его основании (Epod., VII, 17, 20). Но, несмотря на это заклятие, против которого люди бессильны что-либо предпринять, Гораций полагает, что римляне не должны заниматься истреблением друг друга, и прямо называет противоборствующие стороны "преступниками", губящими величие города, с таким трудом созданное на протяжении многих поколений. Поэт полагает, что подобная война выгодна только врагам Рима, ожидающим на границах, когда граждане ослабят свои силы (Epod., VII, 1-2; VII, 9-10).
Гораций, как истинный римлянин, горячо любит Рим и державу, созданную этим городом (Od., III, 3, 37; IV, 3, 12; Sat., I, 5, 1; Hymn., 9-12; 66-67), он верит в его всемирно-цивилизаторскую миссию:
...пусть Капитолий, блеск
Бросая вокруг, стоит, и грозный
- 300 -
Рим покоряет парфан законам.
Внушая страх, он пусть простирает власть
До граней дальних, там, где Европы край
От Африки пролив отрезал,
Вздувшись, где Нил орошает пашни..."
(Hor. Od., III, 3, 42-48, пер. Н.С.Гинцбурга)
Поэтому человек, который смог остановить заклятие рока и дать мир римской державе, скорее всего вызывал искреннее доброжелательство Горация. 4 Поэтому нельзя согласиться с некоторыми авторами, которые утверждают, что поэзия Горация является тенденциозной и служебной. 5 Скорее всего, новые политические взгляды поэта, отошедшего от республиканских убеждений, вполне искренни, поскольку он сам прошел через гражданскую войну и видел, какие бедствия она несет любимой Отчизне. Гораций вполне согласен с тем, что деятельность Августа, направленная на восстановление и увеличение мощи Рима, заслуживает того, чтобы о нем помнили в веках, и поэтому он является одним из творцов апофеоза принцепса, возможно, сам и не вполне веря в это. Еще до Августа Марий, Сулла, Цезарь, Антоний открыто претендовали на особое покровительство богов, предназначавших им стать "спасителями Рима", но Август, по мнению Горация, был более достоин божественного происхождения и звания спасителя Рима, так как ему удалось надолго остановить междоусобную вакханалию (Od., IV, 14, 1-6). Кроме того, Август дал римлянам много более, чем просто гражданский мир, ибо он был озабочен не только решением дел насущных, но и заглядывал далеко в будущее, стараясь обеспечить Риму вечное процветание. Для этого принцепс проводил политику, направленную на укрепление государства. Во-первых, Октавиан, как это представлялось поэту, вернул римлянам утраченные ими доблести и законы:
Вот и Верность , и Мир, вот и Честь, и древний
Стыд, и Доблесть вновь, из забвенья выйдя,
К нам назад идут, и Обилье с полным
Близится рогом...
(Hor. Hymn., 57-60, пер. Н.С. Гинцбурга)
- 301 -
Во-вторых, Август, по мнению Горация, еще более увеличил мощь и силу римского государства, покорив "британцев и персов грозных" (Od., III, 5, 1-4), "страх внушил Красному морю" (Od., I, 35, 29-32). Таким образом, Рим, управляемый мудрым Августом, стал еще сильнее и страшнее для варваров (Od., IV, 14, 3-4), это и внушает Горацию уважение к Октавиану (Od., III, 14, 14-16; IV, 15, 5-20). Учитывая все эти огромные заслуги Августа перед любимым всеми римлянами Отечеством, поэт допускает возможность сравнения принцепса с древними героями, такими как Геракл, Кастор и Поллукс (Od., III, 14, 1-2; Ep., II, 1, 5-16). Ведь над Августом, как и над этими героями витает покровительство богов, которые, желая лучшего в первую очередь своему любимцу-городу Риму, хотят, чтобы этим великим государством Октавиан правил единодержавно (Od., I, 12, 49-52). Гораций же, благодаря заслугам Августа и его божественному происхождению, называет принцепса именно тем спасителем и защитником государства, которого так давно ждали римляне (Od., IV, 5, 1-9).
Итак, Гораций, безусловно, является одним из творцов официальной государственной идеологии принципата, за что он был осыпан милостями и щедротами Августа и Мецената: ему было подарено поместье в Сабинских горах и предложена должность секретаря при императоре (Suet. Hor., 3). Однако, несмотря на это, вряд ли творчество поэта можно считать исполнением определенного социального заказа. Ведь, если рассматривать не отдельные высказывания, а всю совокупность взглядов Горация на судьбу римского государства, причины постигших его несчастий, пути выхода из кризиса в целом, то слова поэта, восхваляющие принцепса, покажутся не подобострастной лестью, а искренним выражением чувств. 6
4. Отношение к принципату Тита Ливия.
Восхваление римской державы и мира, принесенного принцепсом, не ограничивается только поэзией рассматриваемого нами периода. В то же время жил и творил один из самых знаменитых историков Рима - Тит Ливий.
Родился Тит Ливий в 58 г. до н.э. в семье благородного происхождения. Появившись на свет и получив образование еще во времена республики, Ливий со школьной скамьи, сохраняя приверженность республиканским идеалам 7 , был уверен в том, что Рим в силу доблести
- 302 -
граждан и благосклонности богов должен господствовать в мире. Годы юности будущего писателя совпали с эпохой кровопролитных гражданских войн, общим упадком государства, когда мыслящие, патриотически настроенные люди активно искали пути выхода из кризиса. Это, вне всяких сомнений, не могло не волновать и Тита Ливия, который с жадностью прислушивался к различным теориям по исправлению существующего положения дел в римском государстве. В частности, по мнению некоторых исследователей, Ливий был почитателем Цицерона и находился под определенным влиянием его воззрений. 8 Древний Рим являлся идеалом писателя, на первом месте везде у него выступают римская доблесть, скромность, постоянство, самопожертвование 9 , то есть те качества, которые и Цицерон считал самыми главными в характере идеального римского гражданина (Cic. Pro Mur., 10, 22; De rep., I, 33; Tusc., II, 41; De nat. deor., I, 4; III, 5; De off., I, 78). Очевидно, в своей огромной "Истории" римского государства Ливий хотел преподнести читателю примеры тех древних идеалов, к которым современные ему римляне должны стремиться для того, чтобы их город долгое время оставался главою мира. 10
Поэтому вполне естественно, что труд Тита Ливия остался памятником не только Риму и деяниям римского народа, но и Августу, который в значительной мере способствовал сохранению mores maiorum и укреплению всего государства в целом. 11 При этом Август, несмотря на некоторые республиканские убеждения историка, послужил реальным прообразом первых царей-основателей Рима - Ромула и Нумы 12 , ибо, по мнению писателя, он был так же благочестив и угоден богам, стремясь к укреплению римского государства (Liv. I, 4, 1; I, 18, 1). Можно сказать, что сочинение Тита Ливия - это не исторический труд в нашем понимании, как это пытаются представить некоторые ученые исследователи, критикуя Ливия за недостаток научности, 13 это скорее обоснование вечности Рима, римского народа,
- 303 -
претензий римлян на мировое господство на основании тех исторических событий, которые с древнейших времен по воле богов вели Рим к роли гегемона во всем Средиземноморье.14
Раскрывая перед читателем историю основания и развития римского государства, Тит Ливий неоднократно пытается показать божественное покровительство 15 , обеспечивающее Риму и его народу могущество и власть над другими странами. Еще Вергилий писал, что боги задолго до основания Рима задумали отдать ему верховную власть над всеми народами. Но Вергилий - автор мифологической поэмы, основанной на сказочных сюжетах и пророчествах. Ливий же пишет историю, стараясь опираться не на легенды и мифы, а на древнейшие записи понтификальных календарей, составлявших так называемую Великую Летопись. Этого не скрывает сам историк (XLIII, 13, 1-2), такого же мнения придерживаются и исследователи. 16 Поэтому Ливий совершенно уверенно говорит о том, что божество, явив многочисленные знамения, возвестило о будущей силе великой державы (I, 55, 3). Сам Тит Ливий, безусловно, поддерживает точку зрения древних о том, что римскому государству покровительствуют боги (III, 61, 5), более того, сама Фортуна, которая, как известно, в некотором отношении могущественнее олимпийцев, наравне с ними оказывает Риму свое покровительство (I, 4, 1; III, 7, 1). Покровительство же богов в конечном счете и приведет Великий Город к мировому господству: ведь одни и те же бессмертные боги правят всеми странами и землями (XLII, 3, 9).
Вторым слагаемым римского могущества Тит Ливий считает благочестие, присущее гражданам (XXXI, 9, 5) и добрые нравы, благодаря которым наравне с покровительством богов римская держава родилась и окрепла (Praef., I, 9). Историк показывает, что данные качества вот уже на протяжении нескольких столетий отличали многих великих полководцев и героев, неуклонно ведших свою родину к победам во многих кровопролитных войнах, в отличие от греческого мира, явившего, по мнению писателя, только одного выдающегося человека -
- 304 -
Александра, но не сумевшего сохранить завоевания последнего выдвижением равных ему по таланту и славе людей (IX, 17, 7 - 18, 7). Александр побеждал, как считает Ливий, только благодаря удаче (IX, 18, 8), в то время как Рим двигается вперед независимо от ее капризов, ибо его поддерживают боги, благочестие и добрые нравы.
Однако Тит Ливий, показав, что римское государство не имеет более сильных соперников в других землях, с сожалением констатирует то, что "оно страдает от своей собственной громадности" (VII, 29, 2) и "силы народа, давно уже могущественного, истребляют сами себя" (Praef., I, 4). Причина подобного поворота событий, по мнению автора, кроется в падении нравов, которые "зашатались и, наконец, стали падать неудержимо" (Praef., I, 9). Суждено ли Риму погибнуть от собственных пороков или из создавшегося положения существует выход? Для ответа на этот вопрос Ливий обращается к древнейшей истории Города и показывает, благодаря какой форме правления римлянам удалось заложить основы своего могущества. В его понимании, это, как это ни странно для республиканца по воспитанию, - царская власть. Ливий считает, что имя царя людям не может быть отвратительно, ибо, во-первых, так благочестие велит называть Юпитера-покровителя римского народа (III, 39, 4), во-вторых, так именовались первые правители Рима - Ромул и Нума, войною и миром укрепившие Город (I, 21, 6). Затем, опять-таки, Сервий Туллий учредил ценз - "самое благодетельное для будущей великой державы установление" (I, 42, 5), ибо "не всем без разбора было дано равное право голоса, а вся сила находилась бы у виднейших людей государства" (I, 43, 10). И всех бы вполне устраивала подобная власть в государстве, если бы не гордыня и произвол последнего из царей (II, 1, 2). После изгнания Тарквиния римляне решили не отказываться от благ царской власти, но ограничили ее консульским правлением "равным царскому по величию" (II, 1, 7; IV, 2, 8).
Таким образом, в период зарождения и становления римского государства не только царская власть, но и личность самого правителя оказались решающими факторами в строительстве будущей великой державы, ибо в дальнейшем римский народ обрел только большую свободу (II, 1,7), само же государство продолжало стоять на фундаменте, прочно и удачно заложенном еще первыми царями.
Тит Ливий считал, что в его время римская держава опять находится в кризисном состоянии, и этот кризис гораздо более страшен Риму, чем все предыдущие. Ведь если раньше, противостоя внешней опасности, римляне находили в себе силы победить ее, то сейчас им
- 305 -
приходится бороться самим с собой, а Рим может быть побежден только его же воинами (II, 44, 12). Мятежы и междоусобицы - "единственная пагуба для великих держав" (II, 44, 8), которые могли бы существовать довольно долго. Рим же создан для того, чтобы стоять вечно (Liv., 44, 8; VII, 6, 3), и сами боги провозгласили его главой всего мира (I, 16, 7). Но бессмертные, считает историк, создали для этого все от них зависящее, теперь слово за самими римлянами. Тит Ливий полагает, что могущество и вечность Риму дает "теперешний мир", достигнутый Августом, и согласие граждан (IX, 19, 17), которое усилит страх варваров, окружающих государство, перед доблестью римлян (III, 65, 6). А поскольку Август принес римскому государству мир, согласие граждан и вечность, то все прочие установления и изменения, появившиеся при Октавиане в Риме, заслуживают права на существование. Ливий утверждает, что смена формы государственного правления в любом случае должна была произойти, ибо "в Городе, созданном на века и растущем, не зная предела, невозможно обойтись без новых гражданских, жреческих и правовых установлений. Ибо не было консулов - их учредили, не было диктаторской власти и звания - они появились, также по мере надобности появлялись эдилы, квесторы, трибуны" (IV, 4, 4). Таким образом, по мнению Ливия, появление принцепса и его власти - еще один шаг, который делает Рим в своем вечном движении, и шаг этот сделан только на благо ему, ибо, если бы его не было, вся держава могла бы рухнуть.
5. "Пусть другие поют старину, я счастлив родиться ныне, и мне по душе время, в котором живу!" (Овидий)
В начале первого века новой эры в Риме, во многом благодаря политике Августа, в основном сформировалась идеология новой формы правления - принципата. Римляне старшего поколения, из чьей памяти еще не изгладились ужасы гражданской войны, славили принцепса за установление мира и спасение державы от развала. Молодые люди, возмужавшие в новых условиях, воспринимали существующую политическую действительсть как естественное положение. И те и другие наслаждались благами былых завоеваний и предоставляли управлять огромным государством от имени всех граждан мудрому и справедливому правителю, строго следящему за соблюдением интересов Рима и римлян.
Нужно отдать должное таланту Октавиана Августа, который сделал все возможное, чтобы максимально приблизиться к тому идеальному "принцепсу", образ которого был создан еще Цицероном на
- 306 -
страницах трактата "De re publica". Демократия всегда ищет себе вождя, лидера, "первого человека", который осыпается похвалами в случае побед и удач, но который первый же принимает на себя гнев толпы в случае поражения. Достаточно вспомнить полные взлетов и падений, зависящих от настроения сограждан, судьбы Фемистокла, Алкивиада, Перикла. Подобно последнему, Августу удается около сорока лет удерживать в своих руках бразды правления государством, которое формально сохраняло при этом свой республиканский облик.
Молодежь августовского времени, не отягощенная ни военными, ни политическими страстями, могла позволить себе относиться к жизни легко и беззаботно, так, как это делал Овидий - поэт нового века, века принципата. Он родился в 43 г. до н.э. в старинном богатом всадническом роду города Сульмоны. Все междоусобные войны прошли еще в период его детства и юношеских лет. Гражданский мир стал для будущего поэта чем-то само собой разумеющимся, равно как и новая форма правления, установившаяся к концу I в. до н.э. в Риме. Овидий, выросший в атмосфере принципата и упоенный внешним блеском "золотого Рима", не знает того чувства неудовлетворенности современной жизнью, через которое прошло большинство писателей предыдущего поколения. В отличие от своих старших коллег - Вергилия и Горация - он не прославлял старину, а был счастлив тем, что "родился именно теперь", и весьма ценил удовольствия, блага, искусство и культуру, которые принесло с собой новое правление.
Довольно часто в своих стихах Овидий обращается к прославлению принцепса (Ovid. Met. XV, 747-761; 830-834; Fast., I, 529-536; 590-616; II, 127; IV, 858; 951; Trist., I, 2; 93; II, 63 и т.д.), но вряд ли это стоит считать лестью, как думают некоторые историки. Скорее, это выражение искренней благодарности не только за личное благополучие, но и за благополучие всего государства.
На примере Овидия можно увидеть, с каким одобрением новое поколение вопринимало правление Августа, с каким оптимизмом смотрело в будущее. Поэт, создавая "Метаморфозы", пользовался философскими учениями Эмпедокла и Лукреция и развивал мысль о том, что метаморфозы - универсальный закон природы, ибо ничто не может оставаться неизменным (Met., XV, 252-253; 259-260).
Как же Овидий представлялет себе развитие мира? Главная идея поэта, как мы уже говорили, состоит в том, что ничто в мире не гибнет, а только обновляет свой вид (Met., XV, 254-255). Это касается не только природы, но и всего, что в ней существует, в частности людей и их общества. Так, Овидий говорит о том, что наконец "же-
- 307 -
лезный век", когда людям жилось тяжело, вследствие изменений, произошедших недавно, уступает место "золотому" (Met., XV, 260-261), в котором изобилие всему дает обновленный Рим (Ars amandi, III, 113-128). Здесь поэт как бы возражает Лукрецию, который, преисполненный пессимизма, представлял историческое развитие в другом порядке (ср.: Luc. II, 1173-1174; V, 97-99; V, 1420-1435). Почему же именно Рим должен держать в руках заветный рог изобилия? Неужели же весь мир сошелся "в Риме одном"? (Ars amandi, I, 55). Да, по мнению Овидия, его столица занимает именно такое место в мире, хотя бы по той простой причине, что боги издавна, еще когда и самого Рима не существовало, благоволили ему и предсказывали его зарождение (Met., XV, 439-450). Именно они сделали так, что "римская земля ближе всего к небу" (Fast., VI, 31-63), и сам Юпитер пообещал отдать во власть этому городу все земли (Fast., VI, 359-360). Так Рим сделался главой мира, столицей всех земель (Met., XV, 736; Fast., V, 93). После того, как Рим объединил под своей властью все страны и народы (Fast., II, 683-684), в него стали стекаться и иноземные боги, увидя мощь и силу этого града (Fast., IV, 255-270). Но Рим был вознесен на вершину славы и могущества не одними стараниями бессметрных. Овидий убежден, что, если бы не труды и подвиги простых людей и не деяния выдающихся римлян, то Рим "так и остался б селом с рядом соломенных крыш" (Amor., II, 9, 17). И не только Рим вечен и славен благодаря деяниям своих граждан, но и их труды и достижения могут жить вечно, благодаря бессмертию Рима (Met., XV, 875-879; Amor., I, 15, 25).
Таким образом, если в начале правления Августа чувствовалась необходимость обосновывать его право на власть, поддерживать его правление, что отразилось в произведениях Вергилия и Горация, то с начала I в. н.э. принципат окреп не только политически, но и идеологически был принят и одобрен римскими гражданами, как мы видели на примере творчества Овидия.
Итак, творчество рассмотренных нами писателей и поэтов позволяет проследить развитие взглядов римлян на государство и новую форму правления в нем. Если в конце республики римляне только распознали причины бедственного положения государства, которые, по их мнению, крылись в упадке нравов, а Саллюстий и особенно Цицерон наметили и начали разрабатывать возможные пути выхода из кризиса, то во время пришедшееся на начало правления Августа, римляне смогли в полной мере осознать благо зарождающейся формы правления. Октавиан, умело используя принципы создания нового
- 308 -
государства, высказанные еще до него, возродил в условиях долгожданного гражданского мира былую мощь и величие Рима. Современники этих событий, по нашему мнению, вполне искренно приветствовали эти реформы, направленные на восстановление отцовских обычаев и нравов. А вместе с ними более спокойно воспринимали и те изменения в государственном устройстве, которые происходили во время правления Августа. И даже люди, приверженные старому государственному строю, в конечном итоге не могли не согласиться с нужностью и полезностью власти принцепса. Ведь у всех на памяти были ужасные события, которые происходили в Риме, как считалось, из-за падения нравов, а достаточно твердая власть в государстве, не только на словах, но и на деле постоянно доказывающая всю серьезность своих намерений по восстановлению "mores maiorum", наконец привлекла на свою сторону все патриотично настроенное гражданское население Рима, вне зависимости от его политических убеждений. Это достаточно хорошо видно на примере поэзии "золотого века". Все авторы сходятся в том, что Риму для дальнейшего его существования необходимо восстановление устоев предков и человек, способный это свершить, вполне достоин первенствующего положения в государстве. А Тит Ливий, создавая свое фундаментальное исследование по истории Рима и основываясь на исторических свидетельствах и фактах, предлагает уже новую концепцию развития римской державы, в соответствии с которой принципат есть не экстренная мера по борьбе с кризисом, а закономерный ход событий, такой же как возникновение царской власти на заре римской истории и в дальнейшем смена ее на республиканскую форму правления. При этом Ливий старается показать, что как бы ни называлась действующая вдасть, она тем не менее сохраняет в себе большую часть предыдущей формы правления и направлена на благо Рима и его народа, тем самым не нарушая вековые традиции и устои, данные римлянам еще богами.
Примечания
1. Шервинский С. Вергилий и его произведения // Публий Вергилий Марон. Буколики, Георгики, Энеида. М., 1971, с. 5-6.
2. Малеин А. И. Золотой век римской литературы. Пг., 1923, с. 21; Тронский И.М. История античной литературы. Л., 1940, с. 371; Шарбе Р. Перевод и разбор четвертой эклоги Вергилия. Казань, 1856, с. 6. Ср.: Чернышов Ю. Г. Социально-утопические идеи и миф о "золотом веке" в Древнем Риме, ч. II, Новосибирск, 1992, с. 35. Некоторые исследователи считают, что Вергилий имел в виду сына Азиния Поллиона. Ср.: Мелихов В. А. Вергилий и его эклоги. Харьков, 1912, с. 24; Нагуевский Д. История римской литературы. Казань, 1915, с. 66.
3. Штаерман Е. М. От гражданина к подданному // Культура Древнего Рима, т. 1, М., 1985, с. 85.
4. Дуров В. Поэт золотой середины // Квинт Гораций Флакк. Собрание сочинений. СПб., 1993, с. 7; Teufell W. Horaz. Eine literaturhistorische Ubersicht. Tubing, 1843, S. 16.
5. Ср.: Гуревич М. Б. Мысли о смерти и бессмертии в одах Горация // Гермес, 1, 1915, с. 7.
6. Ср.: Тронский И. М. История античной литературы. с.386.
7. Малеин А. И. "Золотой век" римской литературы. с. 23; Чернышов Ю. Г. Социально-утопические идеи... Т. II, с. 27-28.
8. Утченко С. Л. Цицерон и его время. М., 1986, с. 322; Norden E. Die romische Literatur. Leipzig, 5 Aufl., 1954, S. 77.
9. Нагуевский Д. История римской литературы. с. 671.
10. Малеин А. И. "Золотой век" римской литературы. с. 95-96.
11. Буасcье Г. Римская религия от времен Августа до Антонинов. Пер. с франц. Н. Н. Спиридонова. М., 1914, с. 174.
12. Чернышов Ю. Г. Социально-политические идеи... Т. II, c. 27-28; Coli V. Stati-Citta e unita etniche nella praeistoria greca e italiana // Studi in onore di Pietro de Francisci, T. IV, 1956.
13. Модестов В. И. Лекции по истории римской литературы. Спб., 1888, с. 531-535; Мommsen Th. Die patricischen Claudier / Romische Forschungen. Berlin, Bd. I, 1864, S. 289; Taine H. Essai sur Tite Live. Paris, 1874, p.1.
14. Кнабе Г. С. Рим Тита Ливия - образ, миф и история // Тит Ливий. История Рима от основания города. Т. III, М., 1993, с. 594.
15. Ср.: Wagenvoorf H. Roman Dinamism. Oxford, 1947; Rose H.J. Acient Roman Religion. L., 1949; Grenier A. Les religions etrusgues et romaines. Paris, 1949; Muth R. Numen bei Livius // Livius. Werk and Rezeption / Festschrift fur Erich Burk. Munchen, 1983, S. 31-51.
16. Nissen H. Kritische Untersuchungen uber die Quellen der 4. und 5. Dekade des Livius, 1863, Kap. 5; Kahrstedt U. Die Annalistik von Livius. Buch 31/45. Berlin, 1913; Peter H. Historicorum Romanorum reliquiae. Bd. I, 1914.
| |
©
1998 г. Д.Д.Сергеев |