Конференции Центра антиковедения СПбГУ

Современные исследования, однако, опровергают клише о профессиональной некомпетентности военачальников всаднического и сенаторского ранга, среди которых выделяется группа так называемых viri militares, обладавших значительным военным опытом и часто занимавших наиболее ответственные посты в армии. Это обстоятельство, впрочем, не опровергает того факта, что в раннеимператорский период практически в полной мере сохранялся сословно-тимократический принцип при назначении среднего и высшего военного руководства, а также чередование в должностной карьере военных и гражданских постов. Как и в республиканскую эпоху, основополагающим критерием для занятия высших командных должностей оставался соответствующий социальный статус. Сохраняя эти традиции, римские императоры вполне отдавали себе отчет в той потенциальной угрозе, какую представлял для их единовластия любой мало-мальски авторитетный полководец аристократического происхождения, но выход они искали в паллиативных средствах: в создании новых должностей, недоступных сенаторам, в выдвижении на ответственные посты homines novi или членов императорского семейства.

Все эти меры, при всем своем несовершенстве, препятствовали формированию замкнутой "генеральской касты", опасной для стабильности власти в Империи. Функционирование государственно-политического механизма во многом основывалось на личных связях и отношениях, в том числе и в такой сфере, как назначение военачальников. Однако эти, безусловно, верные объяснения не позволяют дать достаточно полный ответ на вопрос, почему вплоть до III в. высшие посты в армии, даже в ущерб профессионализму военного руководства, оставались фактической монополией сенаторского сословия, почему знатное происхождение столь долго было важнейшим фактором карьеры? Для ответа на данный вопрос наряду с мощной инерцией республиканско-аристократических традиций важно учесть ментально-идеологическую подоплеку рассматриваемого феномена, рассмотрев "знатность полководца" как один из концептов римской идеологии военного лидерства. Изучение феномена власти, военной в том числе, предполагает обращение к такой ее стороне, которую Ю.Л.Бессмертный называл "социокультурным способом властвования", включая в это понятие специфику используемых в данном социуме дискурсов, различные культурные топосы, фигурирующие в политической практике, своеобразие восприятия индивидами или группами тех или иных властных институтов, признанные современниками и самой властью средства и формы обеспечения ее престижа. Учитывая ту политическую и идеологическую значимость, какую категория знатности всегда имела в Риме, обратимся к тем свидетельствам источников, в которых nobilitas фигурирует в военном контексте.

Прежде всего надо сказать, что знатное происхождение нередко упоминается в одном ряду с прочими качествами, присущими выдающимся военачальникам, иногда даже на первом месте (например, Tac. Ann. II.13.1; Plut. Ant. 43.4-5; Dio Cass. LXII.19.2; Cic. XI Phil. 11.27). Дион Кассий в одном месте прямо подчеркивает, что высшие командные должности следует доверять настоящим аристократам, в частности потому, что сами солдаты, имея командиров из людей низкого рода, не будут уважать себя (LII.8.6-7). В ряде случаев солдатам приписывается неприязненное и даже презрительное отношение к военачальникам незнатного происхождения (SHA. Macr. 5.5-6; Herodian. VIII.8.1; cp. Dio Cass. LX.19.2 sqq.). И хотя не приходится говорить об однозначном и неизменном отношении самих солдат к знатности полководца или императора, тем не менее сами античные авторы в целом вполне единодушно полагают, что nobilitas ducis была для солдат небезразлична.

Если же обратиться к анализу текстов, содержащих прямые концептуальные высказывания о значении знатности для полководца, то обнаруживается весьма любопытная картина, свидетельствующая о своеобразном понимании знатности в римской идеологии вообще. Развернутые суждения по интересующему нас вопросу содержатся в трактате "Стратегикос", который был написан греческим писателем Онасандром в середине I в.н.э. и посвящен Кв.Веранию, консулу 49 г. Подробно разбирая качества и критерии, по которым надлежит выбирать полководца, Онасандр заявляет, что ни богатство, ни благородное происхождение не могут быть основаниями для выбора (I.1), что знатность рода следует высоко ценить в полководце, но нельзя по ней судить, достоин или нет человек высокого назначения (I.21). "Счастлив военачальник, - пишет он, - если в дополнение к прочим качествам он имеет благородное происхождение и знатных предков, однако если у него есть все это, но нет других необходимых качеств, то он бесполезен" (I.23). По мнению автора, те, кто лишен знатного рода и славных предков, способны стать даже лучшими полководцами, чем те, кто обладает этими благами, т. к., чтобы восполнить отсутствие знатности и славы, они проявляют большее рвение и смелее устремляются навстречу опасностям, полагаясь на собственную доблесть.

На первый взгляд, из эти рассуждений со всей определенностью следует вывод, что знатность не имеет сколько-нибудь решающего значения. Но при их более внимательном прочтении обнаруживается определенная двойственность позиции Онасандра, в которой находят отзвук проблемы, довольно актуальные для позднереспубликанского и раннеимператорского времени. Показательна уже сама беспрецедентная подробность, с какой обсуждается вопрос о происхождении полководца. Автор явно избегает категорических оценок, утверждая, что знатность рода в полководце следует приветствовать и восхвалять, но в то же время выдвигая на первый план личные морально-психологические и нравственные достоинства претендента. Примечательно также, что в перечне соответствующих качеств никак не упоминаются специальные военные познания и опыт. Вместе с тем, Онасандр полагает, что командирам нижестоящих рангов ничто не препятствует быть и очень богатыми, и очень знатными. Кроме того, среди качеств, необходимых полководцу, автор выделяет наличие хорошей репутации, т.к. никто с охотой не подчиняется безвестному военачальнику, который хуже его (I.17). В целом же оценка Онасадром знатности несет явный позитивный акцент. Неоднозначность его позиции в этом вопросе объясняется прежде всего личностью Кв.Верания, которому адресовано сочинение. Этот Вераний был "новым человеком", первым в роду достигшим консулата, и поэтому мог считать, что сделал свою карьеру благодаря собственным усилиям. Для таких людей знатность была вожделенной целью, нов реальности они могли претендовать лишь на знатность особого рода - ту, которая приобретается личными заслугами и доблестью.

По существу, в "Стратегике" прослеживается та же концепция знатности, которая получила разработку у Цицерона и Саллюстия, а еще ранее высказывалась Катоном Старшим [7]. С точки зрения значения знатности как компонента военного лидерства особенно показательна речь Мария в "Югуртинской войне" Саллюстия, в которой развивается мысль о том, что первичным источником знатности является личная доблесть и что такая nova nobilitas выше древней знатности рода и именно она должна обусловливать выбор полководца. Большое внимание, которое и Онасандр и Саллюстий уделяют проблеме знатности, вероятно, свидетельствует о том, что отсутствие знатности воспринималось в определенных кругах римского общества как некая ущербность. Такое восприятие не удивительно, учитывая, что древнее уважение к знатности, которая сулили широкие возможности и высокий престиж, не было поколеблено с установлением Империи. Для тех, кто по рождению не имел знатности, притязания на власть и место в элите могли легитимизироваться военными достижениями и индивидуальными доблестями. Отождествление "доблестного" и "благородного", характерное прежде всего для военных кругов, было одним из тех социокультурных факторов, которые на практике способствовали пересмотру закостенелых принципов политической и общественной иерархии, усиливая социальную мобильность, особенно в периоды острых политических кризисов. До тех пор, пока в обществе сохранялись влияние и престиж высших сословий, присущие им воинственные устремления и традиции, их монопольное право на военное лидерство и политическую власть не ставилось под сомнение. Вопрос о характере и степени знатности остро вставал лишь для тех людей, которые стремились преодолеть существующие барьеры и подняться на самые верхние ступени социальной лестницы. Именно в среде таких людей находили отклик идеи о соотношении знатности и доблести, развиваемые в сочинениях Саллюстия и Онасандра.