«Скифский логос» Геродота является одним из основных источников сведений о Северном Причерноморье VI-V вв. до н.э. Для правильной оценки этих сведений необходимо учитывать то, что они складываются из трёх компонентов: личных наблюдений Геродота, устных рассказов очевидцев и письменных источников. Первым шагом при анализе скифского логоса должно стать выявление тех его сведений, которые могут основываться на автопсии.

В скифском логосе Геродота содержится чрезвычайно мало фактов, говорящих о личном знакомстве автора с описываемой страной. Кроме того, ни один из этих фактов не свидетельствует однозначно об автопсии Геродота. Такая ситуация создаёт благодатную почву для самых разнообразных гипотез. Одна из наиболее убедительных трактовок данного вопроса принадлежит перу С.А. Жебелёва . Однако, несмотря на то, что, в целом, нельзя не согласиться с выводами С.А. Жебелёва, мне хотелось бы ещё раз обратиться к данному вопросу с тем, чтобы внести в него максимальную чёткость.

Можно насчитать шесть отдельных свидетельств автопсии Геродота:

1. Геродот подробно описывает медный котёл скифского царя Арианта в местности Экзампей на среднем течении Гипаниса (Южный Буг). При этом он дважды прямо указывает на то, что видел этот котёл лично (IV, 81.2-4), а, излагая связанную с котлом Арианта легенду, ссылается на слова местных жителей. Показательно также, что рассказ о котле Арианта приводится Геродотом в самом конце нарративной части скифского логоса и, по сути, никак не связан с предшествующим повествованием, представляя собой некий post scriptum. Скорее всего, это обусловлено тем, что данные сведения были получены самим Геродотом, который механически присоединил их к общему описанию скифов, заимствованному из других источников. Факт посещения Геродотом Экзампея неизбежно должен предполагать то, что перед этим историк побывал в Ольвии, откуда он совершил путешествие вверх по Гипанису до Экзампея.

Попытку доказать недостоверность рассказа о котле Арианта предпринял О.К. Армайер, по мнению которого, Геродот не мог видеть этого котла, хотя он сознательно старается убедить в этом своего читателя . Эта попытка основывается, по сути, только на двух аргументах. Во-первых, согласно предположению Р.В. Мэкена, имперфект, используемый Геродотом в словах «ajpevfanovn moi ej" o[yin», свидетельствует о том, что котёл только намеревались показать Геродоту, но так и не показали. Во-вторых, по мнению О.К. Армайера, скифы были просто не способны изготовить котёл таких размеров, какие описывает Геродот (вмещает 600 амфор, стенки толщиной в 6 пальцев). Это утверждение исследователь обосновывает тем, что все дошедшие до нас скифские котлы имеют несравненно меньшие размеры.

Оба эти аргумента представляются слишком гипотетичными и недостаточными для того, чтобы отбросить прямые указания Геродота об автопсии. Касательно металлургических возможностей скифов, думается, что судить о достоверности сведений Геродота на основании ограниченного археологического материала методологически неверно. Любопытно совпадение: котёл Арианта находился на границе земли ализонов, а, согласно гипотезе И.В. Пьянкова, этот народ как раз представлял собой некую общину металлургов . О.К. Армайер, вероятно, прав, только когда он связывает сообщаемые Геродотом числовые характеристики котла Арианта (в 6 раз больше котла Павсания, 600 амфор, 6 пальцев толщиной) с фольклорными представлениями о символике цифры «6».

2. Геродот сообщает, что у реки Тираса (Днестр) на скале «показывают» (faivnousi) след Геракла (IV, 82). Выражение «faivnousi» не обязательно предполагает, что этот след видел сам Геродот. Однако, судя по тому, что данное сообщение следует сразу после рассказа о котле Арианта и не связано с предшествующим повествованием, оно также является неким дополнением Геродота к основному описанию скифов и должно восходить, по крайней мере, к устным рассказам, хотя автопсия здесь также вероятна.

3. У реки Тирас Геродот упоминает некую могилу киммерийских царей, и добавляет, что эта «могила видна ещё и поныне» (IV, 11.4). Это выражение также не является однозначным указанием на автопсию и с равной вероятностью может подразумевать устные рассказы очевидцев.

Остановимся подробнее на этих трёх сообщениях. Однозначным свидетельством автопсии является только первое из них, остальные два сами по себе ещё не могут служить таковыми. Однако другое указание Геродота позволяет связать его сообщения, касающиеся реки Тираса, с рассказом об Экзампее. Дело в том, что при описании рек Скифии общим правилом для Геродота является то, что все эти реки текут строго с севера на юг, параллельно друг другу (IV, 53-57; 123.3). Только описывая Тирас и Гипанис (IV, 52.4), он указывает, что эти две реки «сближают свои излучины вблизи земли ализонов, но отсюда поворачивают и текут так, что промежуток между ними расширяется. Такое «нестандартное» и при том исключительно точное описание течений Тиры и Гипаниса свидетельствует об использовании Геродотом дополнительного источника новейшей информации. Судя по тому, что Геродот, очевидно, совершал путешествие по Гипанису вплоть до Экзампея (на северной границе области ализонов), новые сведения о течениях Тиры и Гипаниса, скорее всего, могли быть получены им самим во время этого путешествия, то есть – на основании автопсии. Указание о сближении Тиры и Гипаниса, несомненно, отражает эмпирический опыт древних путешественников и связано с существованием некого маршрута через область ализонов, который кратчайшим образом соединял долины этих рек. Возможно, что сам Геродот воспользовался этим маршрутом и побывал на берегах Тираса. В таком случае, предположение о том, что сообщения Геродота о следе Геракла и о могилах киммерийских царей основаны на автопсии, получает дополнительное подтверждение. Здесь показательно то, что сведения о котле Арианта и о следе Геракла Геродот приводит как бы в едином информационном блоке.

Таким образом, приведённые сообщения Геродота, рассмотренные как единый и взаимосвязанный комплекс сведений, приобретают новое качество, и все вместе они с наибольшей долей вероятности свидетельствуют о пребывании Геродота в Северном Причерноморье.

Ряд других фактов косвенно говорят о знакомстве Геродота с Ольвией.

4. Несколько раз Геродот ссылается на рассказы скифов и эллинов, живущих в Северном Причерноморье. Так, завершая описание пути к аргиппеям, Геродот указывает, что этим сведениями он обязан скифам и эллинам из Борисфена (Ольвии) и других понтийских эмпориев (IV, 24). Приводя различные версии происхождения скифов, Геродот ссылается на самих скифов (IV, 5.1) и на эллинов, живущих у Понта (IV, 8.1; 10.3). Сообщая дополнительные сведения о неврах, Геродот ссылается на скифов и эллинов, живущих в Скифии (IV, 105.2). В рассказах об Анахарсисе и Скиле Геродот ссылается на слова Тимна, доверенного скифского царя Ариапифа (IV, 76.6). Каждое из этих сообщений само по себе не свидетельствует в обязательном порядке о пребывании Геродота в Северном Причерноморье. Однако как их общее количество и разнообразие, так и прямые ссылки на местные источники делают маловероятным предположение о том, что все эти сведения Геродот мог получить где-то за пределами данного региона или через вторые руки. Судя по тому, что Геродот конкретно ссылается только на жителей эмпория борисфенитов, с наибольшей определённостью можно говорить только о посещении Геродотом этого эмпория, то есть – Ольвии. Упоминаемые Геродотом эллины, живущие «у Понта» и «в Скифии», очевидно, тождественны борисфенитам.

5. В рассказах Геродота об Анахарсисе и Скиле (IV, 76-80), а также в эллинской версии происхождения скифов (IV, 8-10) все события разворачиваются либо в эмпории борисфенитов, либо в его окрестностях. В скифской этногенетической легенде первопредок скифов рождается от брака Зевса с дочерью реки Борисфен (IV, 5-7.2), что также связывает эту легенду с районом Ольвии. В рассказе о Скиле Геродот кратко описывает эмпорий борисфенитов и дом, который имел там Скил. Так, он сообщал о наличии у эмпория предместья, стен, ворот, агоры и башен, что подтверждается археологическими раскопками. Говоря о доме, он описывает стоящих вокруг него сфинксов и грифонов из белого камня. Подобный мраморный грифон IV в. до н.э. также был найден археологами на территории Ольвии. Все эти факты могут свидетельствовать о личном знакомстве Геродота с Ольвией.

6. Об этом же может свидетельствовать и его сравнительно лучшее знание окрестностей Ольвии: мыс Гипполая, храм Деметры на нём, эмпорий борисфенитов у реки Гипаниса напротив храма (IV, 53.5).

Таким образом, можно говорить о том, что в Северном Причерноморье Геродот побывал только в Ольвии и её окрестностях, откуда он совершил путешествие вверх по Гипанису через области каллипидов и ализонов до местности Экзампей и, далее, через землю ализонов к Тирасу.

При этом нельзя утверждать, что все сведения Геродота, касающиеся обозначенного района, основываются на автопсии. Так, часто отмечается, что отражённое у Геродота представление об Экзампее, как о горьком источнике, портящем вкус воды во всём Гипанисе, не соответствует реальности и, стало быть, не может основываться на автопсии. Очевидно, это представление было заимствовано Геродотом из предшествующей традиции, в то время как сам он воспринимал Экзампей, скорее, как область, а не как источник.

Вопрос о степени использования Геродотом устных рассказов и литературной традиции выходит за рамки нашей темы. В заключение, хотелось бы отметить, что, судя по тому, сколь ограниченным было личное знакомство Геродота с Северным Причерноморьем, роль главного источника сведений скифского логоса может принадлежать только письменной традиции, влияние которой на Геродота недооценивается современной наукой.