Вопрос о роли Персии в последний период Пелопоннесской войны представляется нам очень важным. Но для лучшего понимания внутренних механизмов спартано-персидского альянса необходимо вкратце изложить всю ту цепь военно-политических и дипломатических отношений, которые существовали между Персией и Спартой до 413г.

К середине VI в. Спарта выходит уже на уровень государственных отношений со странами Востока. Так согласно Геродоту (I, 56) между 550 и 546г. Спарта заключила союз с лидийским царем Крезом, возможно, вообще ничего не зная о персидской угрозе. Греки того времени считали Лидию могущественной и богатой державой, и союз с ней представлялся Спарте почетным и необременительным. Но когда Крезу потребовалась реальная военная помощь, Спарта не предприняла никаких шагов для его спасения. Характерная для Спарты нерешительность в отношении "восточных" дел проявляется снова в 546г., когда в Спарту прибыли послы от греческих городов Малой Азии (Her. I, 141; 152). Они просили оказать им военную помощь в борьбе с Киром, царем Персии, но спартанское правительство ответило им отказом.

Свою первую уже военную экспедицию на Восток спартанцы совершили в 524г. Она была направлена против тирана Самоса Поликрата (Her. III, 44-46). Как рассказывает Геродот, спартанцы "после сорокадневной безуспешной осады города Самоса отплыли назад в Пелопоннес" (III, 56). Таким образом, их первый поход на Восток окончился неудачей. По-видимому, спартанцы настолько вяло вели военные действия на Самосе, что возникла даже сплетня, будто спартанское командование было подкуплено Поликратом. По-видимому, вмешательство Спарты в дела Самоса, кроме принципиальных идеологических моментов, важных для общественного мнения, объясняется главным образом давлением Коринфа, самого влиятельного после самой Спарты члена Пелопоннесского союза. Торговые интересы Коринфа очень страдали от владычества на море пиратского флота Поликрата (Her. III, 39). Здесь, как и во многих других случаях, инициатива принадлежала именно Коринфу. Спарта же сама не имела никаких специальных интересов на Самосе, и поход против Поликрата не отражает в целом общей тенденции невмешательства Спарты в азиатские дела. Доказательством тому является поведение Спарты в период Ионийского восстания. Восставшие могли рассчитывать на успех только в случае эффективной помощи со стороны метрополии, но их обращение к Спарте оказалось тщетным (Her. V, 49-51).

В начале Греко-Персидских войн (до 477г.) верховное командование объединенной армией принадлежало Спарте. Но в 477г. из-за негибкой политики спартанских властей и грубых просчетов спартанских командующих союзники отказались подчиняться спартанскому руководству и предложили начальство в морской войне афинянам. Спарта приняла это решение союзников без всяких возражений. Такая странная уступчивость Спарты не может не вызывать удивления. Фукидид так объясняет этот акт миролюбия: спартанские власти боялись, что "посланные за рубеж полководцы могут быть подкуплены (как это они уже испытали на примере Павсания)" (I, 96,7).

Какова же роль в этом деле спартанского наварха Павсания? Ведь именно его поведение послужило формальным предлогом для замены спартанских адмиралов афинскими. Павсаний, находясь в Геллеспонте, сам шел на сближение с Персией. Он, пользуясь своим положением, сумел оказать ряд важных услуг персидскому царю и благодаря этому наладить личные контакты с Ксерксом. Так он тайно вернул царю нескольких его родственников, которые попали в плен после взятия греками Византия. Эта акция была его личной инициативой, осуществленной в тайне от прочих греков (Thuc. I, 128, 5-6). Павсаний свои широкомасштабные планы во многом связывал с установлением долговременных связей Спарты с Персией. Причем себя он мыслил в этой конструкции главным менеджером, через которого потекут деньги из Персии в Спарту (в конце Пелопоннесской войны именно по этому сценарию будет действовать Лисандр). Источники дают нам представление и о механике дела. С помощью женитьбы Павсаний хотел попасть в персидскую элиту ( Her. V, 32; Thuc. I, 128,). Павсаний, этот предтеча Лисандра, первым из греков сделал ставку на союз с Персией, поискам которого он посвятил последние годы своей жизни. Интересы его собственной карьеры, интересы той "партии", которая стояла за ним, были непосредственно связаны с созданием спартано-персидской коалиции.

После 459г. основным направлением политики персов в Греции становится поддержка ими любых партий и движений антиафинского толка (Thuc. I, 115). Подобные настроения в Персии во многом были спровоцированы афинской стороной. В 459г. афиняне вмешались во внутренние дела Персии, послав на помощь восставшему Египту флот из 200 кораблей (Her. III,12, 15; VII, 7; Thuc. I, 104, 109-110; Diod. XI, 71, 74-75, 77; XII, 3). Оказавшись в весьма затруднительном положении, Артаксеркс в 458г. послал в Спарту посольство с тем, чтобы оно склонило спартанцев вторгнуться в Аттику. Хотя глава этого посольства Мегабаз широко использовал технику денежных подарков, никаких конкретных результатов он не достиг. По словам Фукидида, "деньги были растрачены напрасно" (I, 109, 3).

В начале Пелопоннесской войны Афины и Спарта, главы двух враждующих коалиций, начали активную агитацию за вступление в свои союзы всех нейтральных государств. Естественно рассматривался вопрос и о возможности союза с Персией. Фукидид среди прочих приготовлений к войне упоминает и о том, что оба лагеря собирались отправить посольства к персидскому царю (II, 7, 1).

Для Спарты, чьи финансы всегда были ограничены, союз с Персией был жизненно необходим. Ведение войны требовало огромных денежных средств. Спарта была вынуждена буквально в первые дни войны обратиться к персам за финансовой поддержкой (Thuc. II, 67).

Между 430 и 425гг., по-видимому, имело место несколько спартанских посольств (Thuc. IV, 50, 2). Вряд ли эти посольства достигли каких-либо конкретных результатов. Спартанцы не хотели открыто обсуждать судьбу малоазийских греков. А для персидского царя эти переговоры и вовсе не имели цены без официального признания Спартой его прав на всю Малую Азию.

Колебания спартанских властей и их нежелание "ясно объясниться" вполне понятны: ведь в глазах всех греков подобный договор был глубоко аморален. Но тем не менее, если бы не смерть Артаксеркса в 424г., союз со Спартой был бы заключен уже тогда. Однако сложная внутриполитическая обстановка заставила Персию на несколько лет дистанцироваться от греческих дел.

В 413г. сатрап Сард Писсуфн поднял антиправительственный мятеж. Сатрап через посредников обратился за помощью в Афины, и афиняне с присущим им авантюризмом опять вмешались во внутренние дела Персидской империи. Они послали к Писсуфну наемное войско и тем самым вступили в открытый конфликт с Дарием (Ctes. Pers. 52; Thuc. VIII, 5,5; Andoc. III, 29). После этого Великий царь твердо выбрал курс на союз со Спартой. С 413 по 411 гг. было заключено три договора между Персией и Спартой, официально оформившие этот союз.

Подводя итоги, хочется отметить следующие, на наш взгляд, важные моменты. До 413г. Спарта не имела каких-либо специальных интересов на Востоке и никогда не заключала с Персией официальных договоров. Лейтмотив ее внешней политики - невмешательство в восточные дела и, в частности, во внутренние дела Персидской империи (вспомним, например, отказ в помощи восставшей Ионии в 500г.). Отступления от этой принципиальной линии объясняются, как правило, сильным давлением Коринфа, самого важного для Спарты члена Пелопоннесского союза. Так например, бесспорна ключевая роль Коринфа в организации военной экспедиции на Самос против Поликрата. Но кроме внешних обстоятельств, в разряд которых можно отнести давление на Спарту ее влиятельных союзников, были и внутренние факторы, разрушающие изнутри привычный изоляционизм Спарты. Главный такой фактор - это деятельность сильных политических лидеров в самой Спарте. Они увязывали свой карьерный успех с обращением Спарты к активной внешней политике. Так для Павсания союз с Персией был обязательным условием для реализации его личных амбиций как у себя дома, так и в масштабах всей Греции. Объективно же заключение подобного союза вело к нарушению баланса биполярного существования греческого мира в пользу Спарты. Желание подтолкнуть Спарту в сторону Персии разделяла с Павсанием и часть спартанской молодежи. Во многом именно страхом спартанских властей перед разлагающим влиянием Востока объясняется свертывание всех внешнеполитических инициатив Павсания. Спарта пойдет на союз с Персией только в 413г. Этот союз для ликурговой Спарты окажется роковым. Он запустит механизм, который за два десятилетия кардинально изменит облик Спарты. Лисандру позволят осуществить то, что не удалось Павсанию. С помощью Персии он сделает Спарту самым богатым государством Греции, но это будет уже другая Спарта.