Остров Туле представлял, по мнению древних, крайний северный пре-дел обитаемого мира (ultima Thule). Заслуга открытия Туле принадлежит, как известно, великому массалиотскому путешественнику и исследователю IV в. до н. э. Пифею. Главными источниками о Туле являются тексты Стра-бона (II, 114; IV, 201) и Плиния Старшего (II, 187; IV, 104), которые оба вос-ходят к Пифею Описания Страбона и Плиния создают реалистическую кар-тину, позволяющую рассматривать Туле как существовавший в действи-тельности остров, открытый Пифеем. Поэтому современные исследовате-ли, связанные реалистической традицией о Туле, без конца пытаются ре-шить проблему локализации Туле, помещая ее то на остров Мейнланд Шетландского архипелага, то в Исландию, то в Норвегию, то в Гренландии.

Однако, помимо свидетельств, дающих реальные сведения о Туле, су-ществует целый ряд античных текстов (по большей части, хотя и не обяза-тельно, поэтических), создающих сказочный, романтический образ далекого острова. Эта романтическая литературная традиция о Туле связана с дос-таточно сложным социально-политическим и философским теоретизирова-нием, которое развивается в античном мире со времени кризиса греческого полиса. Авторы античных социальных утопий делали попытки найти "золотой век", царство Кроноса, в современном мире или у варварских на-родов, у так называемых "благородных дикарей", еще не достигших уровня цивилизации, характерного для греков и римлян, или где-то на крайних оконечностях ойкумены. Для этого второго направления поисков "золотого века", лежащего в области античной географии, характерны так называе-мые "островные утопии". В ранней античной мифологической традиции "острова блаженных" были тесно связаны с преданиями о местопребыва-нии героев, о расположенных не крайнем Западе берегах, куда переселя-лись души умерших. Постепенно, по мере того, как греки осваивали Среди-земноморье, идеальные острова отодвигались все дальше, до крайних пределов ойкумены. В описании этих островов все чаще появлялись лите-ратурные и философско-утопические мотивы, которые наслаивались на мифологическую основу.

Античная идеализирующая традиция о Туле органично входит в круг "островных утопий". Античные литературные тексты, составляющие эту традицию, делятся на три группы. В первую группу входят тексты, подчер-кивающие крайнюю удаленность Туле. Для римских поэтов Туле воплощает северную границу ойкумены, за которой кончается влияние Государства, простираются территории, завоевание которых считается подвигом, дос-тойным богов. В Туле прекращается также влияние римской цивилизации. Это место на краю земли уточняется поэтами географически: речь идет о своего рода "финистере", расположенном на Северо-Западе. В представлении поэтов Туле является антиподом регионов крайнего Юго-Востока. Они противопоставляют Туле пылающим от солнца африканским пустыням или "навевающей сновидения" Индии. Сравнивают же поэты Ту-ле, наоборот, с самыми северными странами и точками земного шара, как реальными, так и фантастическими: с нордической страной Гипербореей, с северным полюсом, с полярной звездой.

Вторая группа текстов этой традиции вводит Туле в романтический жанр. Теперь остров не только является символической границей мира, но становится отдаленной родиной героев или местом необыкновенных при-ключений. Так, Антоний Диоген, автор романа "Невероятные приключения по ту сторону Туле", использует Туле в качестве реального обрамления, в котором разворачиваются чудесные события и действует влюбленная пара.

Наконец, в последнюю, третью группу античных текстов фантастической традиции входят такие, в которых Туле играет роль священного, иниции-рующего центра. Эту традицию представляет текст Плутарха, который в трактате "О видимом лике луны" изображает отдаленный остров Огигию, на котором Кроноса держат в плену. Бог живет в золоченой тюрьме посреди идиллической природы. Ему служат демоны, наделенные даром пророче-ства и способные обучать искусству геометрии и философии природы. Если роскошный характер острова и присутствие Кроноса представляют черты, восходящие к мифу о "золотом веке", о Елисейских полях и "островах бла-женных", то другие элементы текста Плутарха бесспорно относятся к остро-ву Туле и его окрестностям, как они описаны Пифеем. Кельтологи в нарисо-ванной Плутархом картине обнаруживают заимствования из кельтских ми-фов, которые Плутарх мог знать по рассказам Пифея и Посидония. Если кельтские истоки текста Плутарха не могут быть доказаны достоверно, то его связь с философским теоретизированием, с греко-римскими социаль-ными утопиями времени кризиса античного полиса совершенно очевидна.