§ 1. Софизм Адмета и паралогизм Геракла. В первой из двух сцен мистификации гостеприимец Адмет скрывает от Геракла смерть Алкестиды, хоть и признает смерть некой "жены" (gunhv, как и жъна, располагает к амфиболии "жена/женщина"). В виде дружеской отместки Геракл навязывает вдовцу отнятую у смерти Алкестиду в качестве "некой жены" (Alc., 1032 sqq., cf.: 531). В отношении философских мотивов особенно любопытна первая мистификация.

Алкестида умерла (ст. 392); появляется Геракл, по пути на подвиг ищущий крова. Налицо признаки траура (ст. 425 sqq., 512, 536 sqq., 818 sq.). Геракл начинает осторожно выспрашивать (ст. 518 sqq.). Цель Адмета - принять друга, скрыв от гостя смерть жены, но прямой ложью не оскорбляя ее жертвы. На прямой вопрос, не Алкестида ли умерла, ответ уклончив: об этом можно сказать надвое. Тогда Геракл формулирует вопрос дихотомически в духе tertium non datur: жива или мертва? Ответ диалектичен: можно равно утверждать, что она есть и что ее нет, а вот печаль о ней есть безусловно.

Почему можно было утверждать, что Алкестида "есть"? Не имеется ли в виду (a) не захороненное еще тело; (b) память об умершей как своего рода существование; (c) бессмертие души; наконец, (d) (пока Адметом не чаемое) возвращение жены к жизни? Представляется, что e[sti в ст. 521 - прямая ложь. Однако ложь эта не только благородна, но (эпистемологически) затмевается тем, что (и) смерть Алкестиды признана тут уже вполне отчетливо, причем Геракл не только наблюдает траур, но и знает об обещании Алкестиды умереть вместо мужа. В этой ситуации Геракл заявляет, что ответ его не устраивает. Задача Адмета кажется невыполнимой.

§ 2. Трюк Адмета. Следующий шаг Адмета: "А знаешь ли ты, что жена обещала умереть вместо меня?" Защитник здравого смысла, Геракл незаметно для себя втягивается в философскую беседу: если Адмет оплакивает жену оттого, что она должна умереть, так не надо упреждать события. Проницательный заметит, что Адмет уже достиг некоторого успеха. "Ну как же - продолжает он - она не умерла, когда в принципе необходимо признать (ст. 527): tevqnhcV oJ mevllwn (scil. qanei'n), koujkevtV e[sqV oJ katqanw'n, т.е. "кто собирается умереть, умер; кто умер, того нет". Этот стих закрепляет уход от истины факта. Отныне Адмет не только не говорит, что жена жива, но и настойчиво утверждает, что она умерла, более того - мертва с логической неотвратимостью. Между тем собеседник все дальше отходит от понимания случившегося, и все это держится не на произвольных утверждениях, а на законах разума и на знании психологии спора. Автор рассчитал, что неприятие предпосылок часто приводит к отказу от вывода, который вообще говоря может держаться на иных, удовлетворительных предпосылках.

§ 3. Тезис tevqnhcV oJ mevllwn. Для Геракла получается, что Алкестида умерла не вообще, а постольку, поскольку обещала умереть. Это пружина той suggestio falsi, которая успешно подействовала на глазах у зрителя. С отрицанием принципа упреждения будущего (cf.: Alc., 825; Hipp., 869 sq.; Hec., 431 etc. у Еврипида; El., 1485 sq.; Trach., 938 у Софокла) отпадает и озабоченность происходящим.

Свидетельство Галена (46 A33 D.-K.) позволяет предположительно выявить современную Еврипиду философскую форму этого мотива. Оказывается, Посидоний связывал с Анаксагором выражение proendhmei'n, за которым стоял психагогический прием упреждающего помышления о возможных бедах. Похоже, что Alc. 527 хорошо соединяется с этим свидетельством, заодно его подтверждая.

§ 4. Философские мотивы диспута. Связь разобранного выше диалога с идеями, имевшими хождение в заинтересованных философией кругах, отмечена давно. Неубедительны попытки связать участников разговора с философскими школами (Адмета с гераклитовцами, Геракла - с парменидовцами), а раз верх в споре одерживает Адмет, то объявить гераклитовцем самого Еврипида и т. д. Между тем мотивы Гераклита и Парменида усматриваются разве что в ст. 519/521 и 528 resp., а в сцене второй мистификации ничуть не развиваются, а побеждает Геракл.

Аттическая трагедия, даже еврипидовская, не приспособлена к воспроизведению собственно философских идей. В споре не использованы знакомые Еврипиду специфические положения Парменида о бытии. Важнее использование названного выше мотива Анаксагора. Однако в целом обман более всего напоминает "Одиссею" IX, 410 (cf.: Eur., Cycl., 672), когда крик Киклопа о помощи ведет к тому, что пришедшие подать ее, помогать отказываются. Так что замечательное хитроумие Адмета по существу имеет скорее литературное, чем философское происхождение.

Из мотивов, связанных с философским обиходом, стоит выделить следующие: (1) выбор ситуации, на которой удобно разработать теоретическую дискуссию и показать интеллектуальные процедуры; (2) воспроизведение философского диспута, когда усилие ума сочетается с волей к победе (примерно тогда же это начали называть эристикой); (3) использование техники доказательства и опровержения, включая ходы, ввергающие противника в паралогизм; манипулирование не только законами логики (principium contradictionis или principium causae sufficientis), но и таким приемом, как вовлечение в ложное опровержение: Геракл, как было запланировано Адметом, не различает суждений сделанных absolute или secundum quid; (4) воссоздание атмосферы теоретической дискуссии с налетом специального философского языка; демонстрация навыка интеллектуальной терпимости в конце напряженного состязания (ст. 529).

Рассмотрение Alc. 512 sqq. небезразлично для создания картины интеллектуальной жизни в Афинах 50х - 40х годов, так как эта сценка из пьесы 438 г., не говоря о Платоне, на полтора десятилетия опережает аристофановы "Облака". Показывая интерес Еврипида и части публики (недаром древние говорили о специфической аудитории младшего из великих трагиков) к природе и тактике теоретического спора, разобранный пассаж надлежит рассматривать как ценное свидетельство обихода афинских интеллектуалов середины V в. до н. э.