НИКИТЮК Е.В. Процессы по обвинению в религиозном нечестии в Афинах в V в. до н.э.

Работа выполнена на кафедре истории древней Греции и Рима исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета.
Научный руководитель:
     доктор исторических наук, профессор Э.Д.Фролов
Официальные оппоненты:
      доктор исторических наук, профессор Ю.Б.Циркин
      кандидат филологических наук, доцент Л.Б.Поплавская
Ведущая организация: Марийский государственный университет

АКТУАЛЬНОСТЬ ТЕМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ
Афины в последнюю четверть V в. до н.э. переживали трудный период своей истории. Разразившийся в IV в. кризис полиса охватил все стороны жизни, как социально-политическую, так и идеологическую, однако, как свидетельствуют античные авторы, истоки кризисных явлений прослеживаются не только в конце, но и в течение второй половины предыдущего века. Постепенно развивалась аполитичность и, как ее следствие, появлялось пренебрежение отеческими традициями. Сказывалось это, в том числе, и на отношении к верованиям и исполнению обрядов культа, вследствие чего государство было вынуждено встать на их защиту. Не в последнюю очередь распространение агностических и атеистических взглядов было обязано философам-материалистам и софистам, пытавшимся проникнуть в тайны мироздания и тем самым ставившим под сомнение самое существование олимпийцев.

Несмотря на то, что V век был богат различными событиями, стоит еще раз обратить внимание на то, что два чуть ли не самых знаменитых человека этого времени прямо или косвенно были связаны именно с процессами по обвинению в религиозном нечестии (асебии), что и делает этот сюжет чрезвычайно интересным при изучении истории классических Афин. Один из них - Перикл, лидер афинской демократии на протяжении полутора десятилетий, которого его современники не посмели напрямую привлечь к суду за религиозное нечестие, но обвинили в 430-х гг. в этом преступлении близких к нему людей - Аспасию, Фидия и Анаксагора. Второй - Алкивиад, также принадлежавший к старинному роду Алкмеонидов, блестящий полководец, один из инициаторов похода в Сицилию в 415 г. Таким образом, два персонажа и два события, причем оба - составившие эпоху в афинской истории. Бесспорно влияние процессов против друзей Перикла на его отставку в 429 г., нанесшую сильный удар по афинской демократии и ознаменовавшую конец периода Пентеконтаэтии. С другой стороны - Сицилийская экспедиция, обозначившая окончательный крах демократии, хотя агония продолжалась и дальше. Однако, Афины так и не смогли вернуть себе прежнее политическое положение после неудачи в Сицилии, так что именно Сицилийская экспедиция стала, по словам Г.Бенгтсона, великим переломным моментом не только в истории Пелопоннесской войны, но также всей греческой истории и, в конечном итоге, истории античного мира вообще. Сокрушительный провал похода многие исследователи связывают именно с отзывом Алкивиада из Сицилии, что было вызвано его обвинением в религиозном нечестии по делу осквернителей элевсинских мистерий. Обвинения же философа Протагора и мелосца Диагора, произошедшие в этот же период, также имели свое значение в общем процессе развития кризиса афинского полиса. Все это делает эту тему не только чрезвычайно интересной, но и актуальной для дальнейшего изучения.

СТЕПЕНЬ РАЗРАБОТАННОСТИ ТЕМЫ
Избранная нами тема достаточно ёмкая, поэтому обзор источников и исследовательской литературы придется проводить в соответствии с распределением материала по главам диссертации. По каждому из вопросов есть свой круг литературы и источников, которые хорошо представлены как литературными, так и документальными свидетельствами.

Вопросы афинского законодательства в сфере религии и сами процессы по обвинению в асебии вызывали и вызывают до сих пор живой интерес исследователей. Так, краткие, но весьма информативные энциклопедические статьи Э.Келльмера и Т.Талхейма[1] рассматривают само понятие асебии и оформление в юридической практике специальной статьи для обвинения в этом преступлении. Полезной нам представляется статья Ж.Рудхардта,[2] посвященная определению поступков, считавшихся в Афинах V-IV вв. нечестивыми. Необходимо упомянуть и старые фундаментальные исследования немецких антиковедов по правовым древностям, не потерявшие своего значения и сейчас - Ю.Липсиуса, М.Мейера и Г.Шоманна, Э.Платнера.[3] Значительный вклад в разработку этой проблемы был сделан современным датским исследователем М.Хансеном, изучавшим процедурную сторону судопроизводства.[4]

Сами процессы - их история, обстоятельства и причины - подробно рассмотрены в монографии Э.Деренна и статье Г.Мараско.[5] Важным для нашей работы оказалось также исследование Р.Баумана,[6] посвященное судебным разбирательствам, начиная с Мильтиада и кончая Деметрием Полиоркетом, и, в том числе, интересующим нас процессам против нечестивцев. Главный вывод этого автора состоит в том, что при выдвижении всех этих обвинений в асебии большое значение имели светские мотивы наряду со вполне твердым юридическим основанием ввиду нарушения определенных пунктов религиозного права. Кроме того, в целой серии специальных работ с привлечением большого фактического материала исследуются обвинения в нечестии, выдвинутые против Анаксагора, Фидия, Аспасии, Протагора и Диагора.[7]

Однако, наибольшее количество научной литературы связано все же с процессом нечестивцев 415 г. Особое значение имеют работы о Сицилийской экспедиции и, в том числе, о роли оракулов и влиянии кощунств, совершенных гермокопидами и осквернителями мистерий, на судьбу похода.[8] Не обделены вниманием и два главных персонажа этого громкого общественного скандала - стратег Алкивиад и доносчик Андокид.[9] Более подробно, естественно, исследователями разбирается фигура Алкивиада - его биография и, в частности, его участие в асебии, а также выдвинутые против него в 415 г. обвинения в попытке установления тирании в Афинах.[10] Нельзя не отметить также ряд интересных работ западных антиковедов, посвященных отдельным сюжетам этого процесса: так, в статьях И.Дройзена и В.Гётца тщательно анализируются свидетельства источников по делу гермокопидов,[11] Д.Льюса - последовавшие за завершением процесса конфискации и продажа имущества нечестивцев.[12]

Особая тема при изучении кощунств, совершенных в Афинах накануне Сицилийской экспедиции - это участие гетерий в этом преступлении, что еще раз явственно продемонстрировало присутствие политического момента. Большой фактический материал о деятельности греческих гетерий был собран и изучен еще в старых работах Э.Цибарта, Дж.Калхауна, Ф.Сартори.[13] Кроме того, в специальных работах прослеживается степень виновности членов различных афинских гетерий в этих кощунствах, их приблизительный состав, а также причины и цели совершенных нечестивых действий.[14]

Несмотря на столь большое значение вопроса о процессах по обвинению в религиозном нечестии для афинской истории и, в частности, для изучения кризиса полисной идеологии, он почти не привлекал к себе внимание отечественных исследователей. В научной литературе отсутствует какая-либо обобщающая работа, имеются только исследования по отдельным конкретным вопросам, впрочем, немногочисленные. Среди них следует отметить статью Г.Т.Залюбовиной, которая считает, что элементы кризиса полиса уже в V в. оказывали весьма заметное влияние на внутри- и внешнеполитическую жизнь многих греческих полисов и, в том числе, афинского.[15] М.С.Корзун рассматривает обстоятельства обвинений в асебии друзей Перикла и приходит к выводу о большой роли политических мотивов в ходе всего судебного разбирательства.[16] В исследовании Э.Д.Фролова не только анализируется феномен греческой тирании в целом,[17] но также разбирается вопрос о тех подозрениях в отношении Алкивиада, которые существовали в Афинах накануне Сицилийской экспедиции. В статье Э.Д.Фролова, помещенной в издании первого перевода на русский язык речей Андокида, прослеживается история святотатцев 415 г. и впервые вводится в научный оборот ценнейший документальный памятник по делу нечестивцев - так называемые Аттические стелы.[18] Фигура Диагора Мелосского привлекла внимание Б.Б.Виц-Маргулес, которая издала перевод всех античных свидетельств о нем, собранных еще в свое время Ф.Якоби и М.Виниярчуком, снабдив его подробным комментарием.[19] Статья И.Е.Сурикова посвящена теме, которая еще ни разу не становилась предметом специального рассмотрения в отечественной историографии - феномену афинских гетерий как основного типа горизонтальных политических формирований внутри демократического полиса. Автор приходит к выводу, что характерной особенностью гетерий, формировавшихся вокруг отдельных политиков, был не столько свойственная им приверженность олигархии, сколько принципиальная оппозиционность демократии.[20] При всем том, явная недостаточность разработки проблемы процессов по обвинению в нечестии в отечественной литературе и ее большое значение для греческой истории в целом, делает эту тему весьма актуальной для дальнейшего изучения.

ИСТОЧНИКОВАЯ БАЗА ИССЛЕДОВАНИЯ
По словам Лукиана в "Икаромениппе", одной из характерных черт афинян было то, что они постоянно судились друг с другом. Отсюда ясно, какое важное место занимали в их общественной жизни юрисдикция и юриспруденция. Хотя свидетельств их деятельности в этой сфере сохранилось не так уж мало, но они разрозненны и не легки для истолкования. К области религиозного права относятся, в частности, надписи, характеризующие административное функционирование объектов культа, например, систему запретов и штрафов, существовавших при отдельных аттических храмах (IG, I,² 3; I,² 76; II,² 1177). Интересным, но сложным для использования источником являются речи афинских ораторов V-IV вв. до н.э. - Андокида, Лисия, Исея, Демосфена - так как они часто перелагают или дословно цитируют законы прежнего времени ввиду значительной консервативности именно в сфере религиозного права.

По вопросу об обвинениях и процессах против друзей Перикла мы можем воспользоваться только литературными источниками, да и то, в основном, поздними. Так, Плутарх в биографии Перикла приводит данные об обвинении Анаксагора, Аспасии, Фидия. Информацию о процессе Протагора и, в том числе, его знаменитое высказывание о богах, ставшее причиной обвинения его в нечестии, приводит Диоген Лаэртский в его жизнеописании. Обвинение же Диагора Мелосского, получившего даже в древности прозвище Атеист, засвидетельствовано довольно большим количеством источников, начиная с Аристофана и кончая христианскими авторами. Однако, благодаря этому, обстоятельства его преследования не становятся более ясными, поскольку, по образному выражению Ф.Якоби, все они "увариваются" до нескольких незначительных фактов.[21] Важное значение при определении сути нечестия, в котором обвиняли Анаксагора и Протагора, имеют фрагменты сочинений этих философов, собранные в издании Дильса-Кранца.

Ценнейшим источником по процессу 415 г. являются так называемые Аттические стелы, выставленные некогда на агоре, с перечнем конфискованного по решению суда имущества осужденных за кощунство над гермами и осквернение мистерий. Это - отчеты полетов с указанием времени продажи, пошлины в пользу государства и суммы, полученной за имущество. Аттические стелы были найдены во время раскопок афинской агоры и изданы американскими учеными У.Притчеттом и Д.Эмиксом с подробным эпиграфическим и реальным комментарием.[22] Из древних авторов этот сюжет затрагивали Фукидид, Андокид в речи "О мистериях," Псевдо-Лисий в речи "Против Андокида"; кроме того, краткие упоминания о процессе 415 г. есть у Исократа, Диодора, Плутарха в биографии Алкивиада, Псевдо-Плутарха в биографии Андокида и у Корнелия Непота. Фукидид, описывая историю Сицилийского похода афинян, придавал огромное значение фигуре Алкивиада, посвятив ему даже целый биографический набросок (VI, 8-26). Речь же Андокида, произнесенная в 400 г. во время защиты его на суде по обвинению в осквернении Элевсинского культа, имеет ярко выраженный субъективный характер. Однако, приводимые Андокидом списки числившихся в доносах по делу герм и мистерий в 415 г. были подтверждены Аттическими стелами, что позволяет отнестись с большим доверием к этому источнику в целом.

МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ОСНОВА ДИССЕРТАЦИИ
В работе используется принятая в современной историографии античности методология, представляющая собой совокупность основных приемов исторической критики и источниковедческого анализа. При изучении и систематизации имеющихся в нашем распоряжении источников мы следовали, по возможности, принципу доверия античной традиции. Кроме того, отдельные вопросы исследовались с концептуальных позиций, определяющих их место и значение в контексте общего исторического развития афинского государства.

НАУЧНАЯ НОВИЗНА
Научная новизна работы определяется тем, что она представляет собой первое целостное исследование вопроса афинского законодательства в сфере религии и процедуры возбуждения обвинения в асебии. Впервые также в отечественной научной литературе была сделана попытка реконструкции психологических причин совершения греками кощунственных действий по отношению к культу и обрядам отеческой религии. Новым также был подход к изучению обвинений в религиозном нечестии в контексте общей истории Афин в период Пелопоннесской войны.

ПРАКТИЧЕСКАЯ ЗНАЧИМОСТЬ
Практическая значимость исследования состоит в том, что содержащийся в ней материал может быть использован при чтении общего курса лекций по истории Греции и, в том числе, истории классического периода, при разработке спецкурсов и спецсеминаров по истории административной структуры Афин, их законодательной и процессуальной системы, по истории религии и общественной мысли данного периода, а также для дальнейших научных исследований в этих областях.

ЦЕЛЬ РАБОТЫ
Целью работы было восполнить пробел в отечественной историографии по вопросу об афинском законодательстве конца V в. до н.э. в области религиозного права. Ставилась также задача проанализировать соотношение религиозных и чисто светских, в частности, политических и персональных мотивов при возбуждении обвинения в асебии. Задачей более частного характера была систематизация данных античной традиции о видах проступков, квалифицировавшихся как асебия, о типах судебных инстанций, а также рассмотрение на конкретных примерах общих принципов обвинения в религиозном нечестии.

СТРУКТУРА РАБОТЫ
Работа состоит из введения, четырех глав, заключения и приложений, включающих библиографию и список принятых сокращений, а также подборку материалов просопографического характера по данным Аттических стел в качестве дополнения к четвертой главе диссертации.

Во введении обоснована актуальность темы, приводится краткий обзор источников и историографии вопроса, определяются основные задачи и цели исследования.

Первая глава - "Определение понятия ajsevbeia и законодательство в религиозной сфере в Афинах в V-IV вв. до н.э." - рассматривает сущность этого преступления и выработку юридического основания для его наказания. В первом разделе вкратце прослеживается развитие атеистических взглядов в Греции. Отмечается также и одна из характерных черт античного атеизма, отличающего его от современного - это не отвержение богов вообще, но отвержение общепринятых представлений о них или традиционного исполнения обрядов.

Во втором разделе дается определение понятия ajsevbeia по литературным свидетельствам. В современной исследовательской литературе распространено мнение, что понятие "асебия" у античных авторов было чрезвычайно неопределенным.[23] Еще Ю.Липсиус считал, что "асебия, как предмет обвинения, является преступлением против религии. Ближе содержание этого понятия закон, по-видимому, не определял..."[24] С нашей же точки зрения, следует говорить не о "неопределенности" понятия, а об его многозначности. Далее приводится анализ различных точек зрения исследователей на два определения, приводимые древними авторами: 1) Аристотеля в сочинении "О добродетелях и пороках": "есть три вида несправедливости: асебия, плеонексия и гибрис; асебия - это прегрешения в отношении богов и демонов или относительно усопших или родителей, или отечества..." (1251 a 30); 2) Полибия: "нечестие - это грех против богов, родителей или умерших" (ХХХVII, 1, 15).

Третий раздел посвящен выработке религиозного законодательства. Рассматриваются два этапа формирования права в сфере религии - реформы Солона и комиссия Тисамена в 403 г. Мы считаем, что большинство законов к концу V в. было уже кодифицировано и они должны были иметь достаточно четкую формулировку. Далее разбирается вопрос о возможной дате введения и сущности специальной статьи обвинения за нечестие (grafh; ajsebeiva"), соотношение устного и фиксированного права в религиозной сфере вообще и по отношению, в частности, к Элевсинскому культу. Отмечается, что, несмотря на кодификацию основного блока законов, a[grafoi novmoi продолжали сохранять свое значение в Элевсинском культе. Причем, с нашей точки зрения, и неписанный закон довольно четко определял границы допустимых действий и проступки, трактовавшиеся как асебия.

В этом же разделе анализируется информация о существовании письменного устава жертвоприношений (по речи Лисия "Против Никомаха"). Законодательство включало в себя множество текстов: во-первых, это законы на кирбах - четырехугольных вращающихся призмах; во-вторых, это более новые постановления, тексты которых наносились на каменные стелы; обычно это были псефизмы, принимаемые экклесией в дополнение к законам Солона и, в том числе, в отношении ритуала жертвоприношений; в-третьих, это списки распоряжений (suggrafaiv) - своеобразный календарь праздничных жертвоприношений, установленных издревле. Рассматривается подробно также псефизма Диопифа, первый документ, относящийся к религиозному законодательству, принятый до 403 г., о котором хоть что-то известно конкретно. Кроме того, специально разбираются два сюжета: в первом параграфе - закон о празднике, во-втором - закон о запрете посещать храм гетерам.

Вторая глава "Процедура судебного преследования по grafh; ajsebeiva"" представлена четырьмя разделами, состоящими в свою очередь из ряда параграфов. В первом разделе рассматриваются виды преступлений, квалифицируемых как асебия. Первый параграф посвящен обвинению в осквернении святости места. В Греции существовало много различных местных установлений, имеющих значение только при определенном святилище или культе, нарушение которых расценивалось как нечестие (Plut. Aetia Gr., 27, 28, 40). Так же трактовалось и нарушение права асилии, предоставленной некоторым храмам.

Во втором параграфе анализируется гиеросилия - один из самых распространенных видов нечестия, под которым подразумевается кража даров, культовых предметов или приношений, положенных по обету. Источники упоминают среди похищенного даже раритеты, например, крылья от статуи богини Ники с афинского Акрополя, изготовленные из чистого золота, или кресло на серебряных ножках, с которого Ксеркс наблюдал за ходом Саламинской битвы, или меч Мардония (Dem. XXIV, 121, 129; Schol. ad loc.) Однако, в IV в. чаще встречаются кражи сумм из храмовой казны (Dem. XXI, 218; ХХIV, 120). Наказанием за гиеросилию было возмещение ущерба в десятикратном размере. Для предотвращения невольного нечестия, связанного с выносом из перибола вышедших из употребления священных предметов, использовали ямы-ботросы.

Третий параграф рассматривает преступления жрецов в отношении культа. В этом случае были возможны три варианта: 1) незначительные проступки, заключавшиеся в нарушении установленного ритуала; 2) преступление против богов и культа как таковое; 3) незаконное исполнение функций жреца. В первом случае наказание было административным в виде штрафа, во втором - виновный мог подвергнуться суду по grafh; ajsebeiva", в третьем - по обвинению в присвоении гражданских прав, если не принадлежал к природным афинянам.

В четвертом параграфе исследуется возможность введения новых культов в Аттике. Основанием для дискуссии в современной литературе являются слова Иосифа Флавия об осуждении на смерть, вероятно, в конце V - начале IV в. до н.э., жрицы Нинос за введение в мистерии чужих богов (C. Ap. II, 37 (262); cf. Dem. XIX, 281; XXXIX, 2; XL, 9). В вопросе о степени веротерпимости афинян мы присоединяемся к той группе исследователей (П.Фукар, Э.Деренн, Ж.Рудхардт), которые считают, что афиняне, в целом спокойно относясь к чужим верованиям, все же защищали свои традиции и для введения нового культа требовалось, чтобы экклесия по пробулевме Совета официально санкционировала это установление.

В пятом параграфе отмечается, что организация фиасов запрещалась законодательно (IG, II², 1177). Назывались ли подобные проступки асебией, сказать трудно, но по самому смыслу действий это безусловно, так как подобные фиасы, не подчиняющиеся напрямую жрецам данного храма, составляли конкуренцию узаконенным религиозным союзам, а строительство храмов являлось своего рода покушением на священную территорию. Обычно за такое нарушение установлений культа полагалось только административное наказание (IG, I², 3; I², 6; I², 76).

Шестой параграф затрагивает вопрос о преступлениях чужестранцев и гетер по отношению к аттическим культам. Ксенам, получившим права гражданства по решению народа, было запрещено становиться архонтами и участвовать в обрядах от имени общины. За нарушение закона выдвигалось обвинение не в асебии, а в присвоении гражданских прав в полном объеме и процесс, в таком случае, носил светский характер, так как, если все обряды были совершены таким ксеном в соответствии с афинскими установлениями, то, по сути дела, осквернение культа было только формальным.

В седьмом параграфе рассматривается отцеубийство, которое, по словам Аристотеля и Полибия, включалось в число преступлений, квалифицировавшихся как асебия. Инцидент, связанный с этим, передает Демосфен в речи "Против Тимократа"(ХХIV, 7; cf. XXII, 2): некий Андротион обвиняет в нечестии Диодора после убийства им, якобы, собственного отца, а также его дядю за то, что живет с отцеубийцей под одной крышей. И, несмотря на то, что семья находилась, по греческим представлениям, под покровительством богов, и само преступление было из числа самых тяжких, оно, все же, не имело ничего общего с обвинением в религиозном нечестии. Поэтому нами делается вывод, что Андротион вряд ли мог в действительности выдвинуть обвинение против Диодора по grafh; ajsebeiva".

Восьмой параграф посвящен вырубке священной маслины. Таких деревьев было много, все они регистрировались, так как архонт каждый год взимал с владельцев по полторы котилы с дерева. Ареопаг, в ведении и юрисдикции которого они находились, раз в месяц посылал магистратов для их осмотра и раз в год - специальную комиссию. Нанесение какого-либо ущерба такой маслине, даже использование для посадок земли вокруг нее или вырубка пня, считалось большим преступлением против религии и влекло за собой процесс по обвинению в асебии (Lys. VII, 24-25). В V в. за это преступление полагалась смерть, в начале IV в. - штраф - по сто драхм с каждого дерева (Dem. XLIII, 71).

В девятом параграфе разбирается изготовление ядов и колдовство на примере обвинения в нечестии жрицы Феориды (Harpocr. s.v. Qewriv"; Dem. XXV, 79). Информации явно недостаточно, но можно предположить, что колдовство и магия в ряде случаев считались асебией, составляющей реальную опасность для полиса. По-видимому, в юридической практике этот вид преступления отличался от изготовления ядов с целью умышленного убийства, что расценивалось как уголовное преступление и подлежало суду Ареопага по обвинению в фармакопии.

В десятом параграфе отмечается, что преступление, состоявшее в оскорблении умерших, которое по свидетельствам Аристотеля и Полибия подпадало под определение асебии, поскольку предки считались священными, все же, скорее, представляло моральную, а не юридическую категорию.

Во втором разделе систематизированы способы возбуждения процессов по обвинению в религиозном нечестии. В нем подробно разбираются: в первом параграфе - grafh; ajsebeiva" (специальная статья для обвинения в преступлении против богов); во-втором - ajpagwghv (задержание, приведение обвиняемого к судьям); в третьем - e[ndeixi" (предоставление показаний судьям); в четвертом - eijsaggeliva (чрезвычайное заявление); в пятом - dikavzasqai pro;" Eujmolpivda" (судиться у Эвмолпидов); в шестом - fravzein pro;" to;n basileva (давать показания перед архонтом-царем); в седьмом - mhvnusi" (донос). Делается вывод, что при возбуждении обвинения в асебии учитывалась каждый раз его специфика и выбирался соответствующий способ инициирования процесса и инстанция.

Третий раздел касается различных типов наказания за асебию. В зависимости от обстоятельств преступления процесс мог проходить как: 1) ajgw;n ajtivmhto" (без оценки), когда за преступление уже по закону полагалось определенное наказание, для чего было достаточно признания вины (за ущерб маслине - казнь, позднее - штраф, за нарушение Кериками очередности в приеме мистов - штраф в 1000 драхм); 2) ajgw;n timhtov" (с оценкой), когда за преступление не было четко установленного законом наказания и суд определял его вид и степень (например, величину штрафа). Наказания за асебию могли быть следующие: 1) штраф от нескольких оболов до 1000 драхм; 2) конфискация имущества; 3) изгнание; 4) частичная атимия; 5) смертная казнь. Иногда несколько видов наказания совмещались, например, нечестивцев 415 г. казнили и конфисковали их имущество, а иных предали частичной атимии по псефизме Исотимида. Выбор осуществлялся в зависимости от тяжести проступка и, как мы убедились на материале конкретных процессов, разобранных в III и IV главах - также от некоторых внешних обстоятельств, прежде всего, политических и личных.

В четвертом разделе рассматриваются основные причины доносов и судьба доносчика. Еще одна характерная черта афинского права состояла в том, что преступление каралось только в случае, если находился желающий из полноправных граждан (oJ boulovmeno") сообщить о нем магистратам или самолично возбудить процесс. Как свидетельствуют источники, не всегда находился такой "желающий" и тогда преступление долго не наказывалось (например, когда дочь гетеры-рабыни занимала должность басилиссы - Dem. LIX, 1, 4-10). Причиной этого была опасность не набрать 1/5 голосов судей в свою пользу, после чего на самого доносчика налагался штраф в 1000 драхм (Lys. V, 5; And. I, 33), в случае же ложного доноса его казнили. При успешном исходе процесса доносчику полагалась награда (по делу гермокопидов - Диоклида сначала как "спасителя отечества" увенчав венком, отвезли на упряжке в пританей на обед, а после уличения во лжи казнили; Андромаху же и Тевкру за правдивый донос во время Панафиней было вручено соответственно 10000 и 1000 драхм). Источники свидетельствуют, что побудительными причинами доносов с обвинениями в асебии чаще всего становились меркантильные интересы, а не оскорбленное благочестие афинян.

Третья глава - "Процессы по обвинению в асебии в Афинах в последнюю четверть V в. до н.э." - построена на примерах знаменитых людей древности, подвергшихся такому обвинению. В первом разделе, посвященном Анаксагору, рассматривается его обвинение по псефизме Диопифа, заключавшееся в том, что он "назвал солнце глыбой, огненной насквозь" (Diog. Laert. II, 12). Здесь же обсуждается возможная дата процесса: с нашей точки зрения, это - 433/2 г., так как мы доверяем словам Плутарха (Per., 32) и Диодора (XII, 39, 2) о том, что процессы против друзей Перикла стали причиной его личной заинтересованности в начале Пелопоннесской войны. Анализируется также соотношение двух версий Диогена Лаэртского: кто были его обвинители - политический противник Перикла, аристократ Фукидид, сын Мелесия, или радикальный демократ Клеон. Мы считаем вполне возможным, что они оба могли участвовать в осуждении Анаксагора: первый добился одобрения псефизмы Диопифа, а второй выдвинул само обвинение в асебии. Истинной же причиной возбуждения процесса все же стали не философские взгляды Анаксагора, а то сильное негативное, по мнению афинян, влияние, которое он оказывал на Перикла.

Второй раздел посвящен Фидию, который был обвинен по доносу своего помощника, метека Менона в краже золота, предназначенного для статуи Афины в Парфеноне. После взвешивания съемных пластин, когда уличить его не удалось, против него было выдвинуто обвинение в асебии из-за того, что он поместил на щите богини в сценах сражения греков с амазонками себя в образе старика, а Перикла в образе воина с копьем. По Диодору же его обвинили в утайке священных сумм (ХII, 38). Однако, в чем бы действительно ни заключалось обвинение, Фидий так и умер в заключении. О причине же этого процесса свидетельствует Плутарх: "так как он был другом Перикла и пользовался у него большим авторитетом, то у него было много личных врагов и завистников, а другие хотели на нем испытать настроение народа - как поступит народ в случае суда над Периклом" (Per., 31).

В третьем разделе рассматривается обвинение Аспасии. Плутарх лишь мельком упоминает об обвинении ее в нечестии и сводничестве (Per., 32-33), Афиней добавляет, что использовалась grafh; ajsebeiva" (XIII p. 589 e), а схолии к Гермогену уточняют, что асебия заключалась в том, что она назвала дочерей именами Муз (Walz, VII, 165). Аспасия была женщиной незаурядной, коль скоро Сократ называл ее наставницей в красноречии и его ученики приводили жен послушать ее философские рассуждения (Plat. Menex., 235 e; Plut. Per., 24). Возможно, что именно отсюда обвинения ее в сводничестве. Кроме того, она разбиралась в государственных делах и ее даже обвиняли во влиянии на некоторые политические решения Перикла, называя новой Омфалой.

В четвертом разделе обсуждается возможная дата и причина процесса Протагора. Суть обвинения заключалась в том, что он сомневался в возможности познать существование богов (Diog. Laert. IХ, 51). Обвинителем выступил Пифодор, представитель олигархической партии и член Совета Четырехсот, что опять же демонстрирует роль, которую играли политические мотивы при выдвижении обвинения в нечестии, поскольку философ придерживался демократической позиции.

Пятый раздел посвящен обвинению Диагора Мелосского, уже к моменту приезда в Афины в 30-е годы V в. имевшего устойчивую славу нечестивца, а в 415-414 гг. обвиненного в асебии за пародирование гимнов мистов и насмешки над Элевсинскими мистериями (Ps.-Lys. VI, 17; Lib. Apol. Socr., 154). Кроме того, как передавала молва, он однажды бросил в огонь изображение Геракла, попросив его сварить похлебку (Ioan. Tzetz. Comm. in Aristoph. Nub., 829 a). Взгляды современных исследователей на Диагора противоположны: одни считают его серьезным философом и воинствующим атеистом, другие, к которым присоединяемся и мы, полагают, что его атеизм носил стихийный характер, поскольку свидетельства традиции вполне можно расценить скорее как желание шокировать публику, чем как выражение последовательной атеистической позиции.

Четвертая глава затрагивает проблемы, связанные с "Процессом нечестивцев 415 г. до н.э." Этот эксцесс наиболее полно представлен в источниках и в работах современных антиковедов. Но все же остается еще ряд вопросов, которые требуют дополнительного изучения. Кроме того, мы ставили перед собой задачу воссоздать, используя множество отдельных деталей, общую картину событий того времени.

В первом разделе этой главы рассматриваются обстановка в Афинах накануне Сицилийской экспедиции и преступления против богов, причем принципиально особое внимание уделяется влиянию политических событий на ход расследования, начавшегося после кощунства над гермами. Последовательно представлены все шесть доносов с обвинениями в осквернении мистерий и кощунстве над гермами - раба Андромаха, метека Тевкра, афинской гражданки Агаристы, раба-лидийца, принадлежащего Фереклу, Диоклида и Андокида, а также исангелия Фессала. При этом анализируются обстоятельства каждого доноса, возможная достоверность информации, причина выступления с доносом, его место в контексте конкретных событий того времени и т.д. Разбираются также две псефизмы против нечестивцев - Исотимида и Сиракосия.

Второй раздел посвящен следствию по делу гермокопидов и осквернителей мистерий и его результатам. Мы полагаем, что следствие имело экстраординарный характер и определить хронологические рамки проведения как самого следствия, так и судебного процесса, можно лишь предположительно - по-видимому, расследование началось только после исангелии Пифоника, а исчерпан был эксцесс, как следует из текстов Аттических стел - только в 414/3 гражданском году. В этом же разделе анализируется количество подвергшихся обвинению и количество осужденных, их социальное и материальное положение, состав конфискованного имущества по данным Аттических стел (подробнее этот материал представлен в двух приложениях, имеющих просопографический характер).

В третьем разделе исследуются сущность и цели кощунства, совершенного гермокопидами. Античные источники приводят три варианта объяснения кощунства - что это была: 1) пьяная выходка молодежи; 2) попытка сорвать Сицилийский поход и совершить олигархический переворот; 3) залог верности среди членов гетерии. Мы принимаем третий вариант. Впрочем, об Эвфилете как о политическом деятеле ничего не известно, поэтому он вполне мог быть своего рода местным "корольком," объединившим в своей гетерии представителей так называемой золотой молодежи, не отличающейся добродетельным поведением. Зависть к такому признанному лидеру, как Алкивиад, имевшему большое число сторонников и выбранному стратегом в Сицилию, могла стать одной из причин предложения Эвфилета своим гетайрам о принесении залога верности в виде кощунства, но залога именно личной верности и личного подчинения.

Четвертый раздел посвящен разбору сущности и цели кощунства, совершенного осквернителями мистерий. Существуют две интерпретации действий Алкивиада и его сотоварищей - что это была умышленная пародия или что все ритуалы представлялись близко к оригиналу. Мы придерживаемся второй интерпретации и считаем, что асебия заключалась даже не в том, что мистерии пародировались в шутливом тоне, а в том, что уже сама попытка частных лиц приблизиться к Элевсинскому ритуалу и привлечь к нему непосвященных была кощунством. Мы полагаем, что осквернение мистерий Алкивиадом не подразумевало первоначально никакой политической цели - ни свержения демократии, ни залога верности, а было извращенной формой симпосиальных развлечений аристократа. Это не было характерно только для Алкивиада, однако, он являлся одним из ярчайших примеров общего явления, того кризиса полисной идеологии, который был вызван процессами, протекавшими в афинском обществе в течение всего V в. до н.э. и приобретшими к его концу вполне ощутимые формы.

В пятом разделе анализируется обоснованность обвинений в нечестии в 415 г. По Андокиду, сами сознались в преступлении только двое - раб Андромах, и метек Тевкр (I, 12, 15). Отец Андокида Леогор знал о кощунствах, но, по-видимому, не принимал в них участия сам. В отношении Андокида у нас нет оснований предполагать, что против него было выдвинуто официальное обвинение в профанации мистерий, а в кощунстве над гермами, он, по случайности, не участвовал. Алкивиад, скорее всего, был виновен в осквернении мистерий, хотя сам это отрицал. Насколько справедливо пострадали другие осужденные, не знал даже Фукидид (VI, 60, 2-4).

Шестой раздел - "Роль гетерий в преступлении гермокопидов и осквернителей мистерий" - состоит из двух параграфов. В первом параграфе рассматриваются свидетельства источников о сообществе Алкивиада, которое участвовало в осквернении мистерий и которое можно, с нашей точки зрения, считать гетерией. Второй параграф посвящен гетерии, в которую входил Андокид, и асебии гермокопидов. Дается характеристика ее главы - Эвфилета, сына Тимофея, из дема Кидатены. Так как источники не позволяют определить, насколько эта гетерия была ориентирована на активную политическую деятельность, приводится подборка мнений исследователей по этому вопросу. Кроме того, можно предположить, что участники этих религиозных преступлений, объединенные в свои гетерии, относились к разным кругам афинского общества. Те, кто был обвинен в оскорблении мистерий, принадлежали к кругу старинных афинских аристократов, типа Алкивиада, претендующих на жреческие должности или на близость к богам и, таким образом, составляли гетерию, так сказать, высшего класса. А гермокопиды были из среды аристократов средней родовитости, входивших в различные гетерии и, в том числе, в гетерию Эвфилета.

В заключении подводятся итоги исследования и делаются общие выводы по всем главам и разделам.

Оформление религиозного законодательства в Афинах проходило в два этапа: реформы Солона регламентировали обряд жертвоприношений; комиссия по пересмотру всех афинских законов, созданная по псефизме Тисамена в 403 г., зафиксировала многие установления культа и запретила использование неписанных законов, за исключением тех, которые касались Элевсинского культа. К концу V в. до н.э. структура афинского права в сфере религии уже приобрела известную четкость, включив в себя множество различных элементов: специальную статью обвинения за асебию (grafh; ajsebeiva"), письменный устав жертвоприношений (установления на кирбах и стелах, а также синграфы), своеобразную классификацию видов нечестивых действий, разработанную систему наказаний за различные преступления по отношению к богам и т.д. Все это предоставляло возможность поддерживать в неприкосновенности традиционные культы.

Однако, постепенно в недрах афинского общества назревал кризис и, в том числе, в идеологической сфере, что сказалось на росте аполитичности и небрежении отеческими традициями. В обвинениях в религиозном нечестии, выдвинутых в конце V в. до н.э., можно четко выделить причину и повод инкриминирования асебии, причем поводом всякий раз служило нарушение каких-либо религиозных установлений, а причиной - политические или социальные трудности, испытываемые в данный момент Афинами. Так именно было в случаях с Анаксагором, Аспасией, Фидием, Протагором и Диагором Мелосским. Кроме того, следует также отметить, что среди обвиненных многие были неафинянами и, таким образом, совершали нечестие по отношению к чужому отеческому культу.

Особый интерес представляет процесс против нечестивцев 415 г. до н.э. С нашей точки зрения, действия Алкивиада и его симпосиальной группы, обвиненных в осквернении Элевсинских мистерий, нужно оценивать не столько как преднамеренное совершение асебии, сколько как развлечение группы аристократов, затронутых, впрочем, в какой-то степени духом неверия. Более серьезным преступлением против религии было кощунство над гермами: оно было совершено членами одной из афинских гетерий, для жизнедеятельности которых было свойственно проявление особенной "наглости" (u{bri") в отношении богов, законов и сограждан. Оба преступления против богов были связаны с симпосиальными группами. Характерной чертой симпосиума был так называемый комос - ритуальный пьяный разгул, обязательно с демонстрацией силы и неподчинения законам. Однако, способ исполнения этого комоса находился в прямой зависимости от того, к какому социальному и интеллектуальному слою принадлежали члены этой симпосиальной группы и, самое главное, их руководитель.

Надо отметить, что как прегрешения против религии, так и отношение общества к совершению нечестия заметно меняется с течением времени. Если в 30-х гг. действия, скажем, Анаксагора, не имеющие специально антирелигиозной направленности, были расценены как нечестивые и преследовались судебным порядком, то в 415 г. источники свидетельствуют о сознательно совершаемом и заранее подготавливаемом гермокопидами акте кощунства по отношению к культу. Причиной этой перемены стал кризис в сфере идеологии, захвативший также и область религии. При этом, разумеется, при выдвижении обвинения в нечестии побудительным мотивом являлся какой-то собственно религиозный момент, однако, гораздо в меньшей степени, чем принято обычно считать.

АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ
Диссертация обсуждалась по отдельным разделам и полностью на заседаниях кафедры истории древней Греции и Рима исторического факультета СПбГУ. Результаты исследований докладывались также на научных конференциях, проводившихся совместно кафедрой и Центром Антиковедения при Историческом факультете СПбГУ: "Интеллектуальная элита античного общества" (1995), "Античное общество: проблемы истории и культуры - 2" (1996), "Альтернативные сообщества в древнем мире" (1998), "Античное общество - 3" (1999).

Основные положения работы отражены в следующих публикациях:

1. К развитию представлений об идеальном человеке в греческой литературе V-IV вв. до н.э.: понятие и образ kalos kagathos у Ксенофонта // Вестник СПбГУ, серия 2, 1994, вып.1 (№2). С.111-116.
2. Оратор Андокид (к характеристике афинской образованной элиты на рубеже V-IV вв. до н.э.) // Интеллектуальная элита античного общества: Тезисы докладов научной конференции (8-9 ноября 1995). СПб., 1995. С.28-31.
3. Оратор Андокид и процессы по обвинению в религиозном нечестии (ajsevbeia) в Афинах на рубеже V-IV вв. до н.э. // Вестник СПбГУ, серия 2, 1996, вып.3 (№16). С.23-36.
4. Процессы по обвинению в нечестии в Афинах во второй половине V в. до н.э. // Античное общество: проблемы истории и культуры - 2: Тезисы докладов научной конференции (29-30 октября 1996 г.). СПб., 1996. С.4-6.
5. Процессы по обвинению в религиозном нечестии в Афинах во второй половине V в. до н.э. // Античный мир. Проблемы истории и культуры: Сборник научных статей к 65-летию со дня рождения профессора Э.Д.Фролова. СПб., 1998. С.117-138.
6. Виды преступлений, преследуемых по grafh; ajsebeiva" в V-IV вв. до н.э. // Античное общество - 3: Тезисы докладов научной конференции (22-23 марта 1999 г.). СПб., 1999. С.18-20.
7. К вопросу о гетериях в Греции в V-IV вв. до н.э. // Древние и средневековые цивилизации и варварский мир. Сборник научных статей. Ставрополь, 1999. С.32-51.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Caillemer E. jAsevbeia // Daremberg Ch., Saglio E. Dictionnaire des antiquitйs grecques et romaines. T.1. Paris, 1877. P.465-467; Thalheim Th. jAsebeiva" grafhv // RE. Bd.2 Hbd.2. Stuttgart, 1896. Sp.1529 - 1531.
[2] Rudhardt J. La dйfinition du dйlit d' impiйtй d' aprиs la lйgislation attique // Museum Helveticum, Bd.17, 1960, Fasc.2. Р.87-105.
[3] Lipsius J.H. Das attische Recht und Rechtsverfahren. Bd.1-5. Leipzig, 1905-1915; Meier M.H.E., Schцmann G.F. Der attische Process. Bd.1-2. Berlin, 1883-1887; Platner E. Der Process und die Klagen bei den Attikern. Bd.1-2. Darmstadt, 1824-1825.
[4] Hansen M.H. Eisangelia. Odense, 1975; idem. Apagoge, endeixis and ephegesis against kakourgoi, atimoi and pheugontes. Odense, 1976 etc.
[5] Derenne E. Les procиs d' impiйtй intentйs aux philosophes а Athиnes au Ve et au IVe siиcles avant J.-C. Liйge; Paris, 1930; Marasco G. I processi d' empieta nella democrazia ateniese // Atene e Roma, t.21, 1976. P.113-131.
[6] Bauman R.A. Political trials in ancient Greece. London; New York, 1990.
[7] Davison J.A. Protagoras, Democritus, and Anaxagoras // CQ, Vol.47, 1953. Р.33-45; Nicole J. Le procиs de Phidias dans les chroniques d' Apollodore. Genиva, 1910; Bertheroy J. Aspasie et Phryne. Paris, 1913; Jacoby F. Diagoras oJ [Aqeo". Berlin, 1959; Winiarczyk M. Diagoras von Melos. Wahrheit und Legende. Pt. 1-2 // Eos, Vol.67, 1979. S.191-213; Vol.68, 1980. S.51-75.
[8] Powell C.A. Religion and the Sicilian expedition // Historia, Bd.28, 1979, Hft.1. S.15-31; Meritt B.D. The departure of Alcibiades for Sicily // AJA, Vol.34, 1930, №2; Kagan D. The peace of Nicias and the Sicilian expedition. Ithaca; London, 1981.
[9] Marr J.L. Andocides' part in the mysteries and hermae affairs 415 B.C. // CQ, Vol.21, 1971, №2. P.326-338.
[10] Hatzfeld J. Alcibiade. Etude sur l' histoire d' Athиnes а la fin du Ve siиcle. 2.ed. Paris, 1951; Forde S. The ambition to rule: Alcibiades and the politics of imperialism in Thucydides. Ithaca; London, 1989.
[11] Droysen J.G. Des Aristophanes Vцgel und die Hermokopiden // RM, Bd.3, 1835. S.161-208; Bd.4, 1836. S.27-62; Gцtz W. Der Hermokopidenprocess. Nach den Quellen dargestellt von W.Gцtz // Jahrbьcher fьr classische Philologie, Bd.8, Hlbd.8, 1876. S.535-581.
[12] Lewis D. After the profanation of the mysteries // Ancient society and institutions. Studies presented to V.Ehrenberg. Oxford, 1966. P.177-191.
[13] Ziebarth E. Das griechische Vereinswesen. Leipzig, 1896; Calhoun G.M. Athenian clubs in politics and litigation. Austin, 1913; Sartori F. Le eterie nella vita politica ateniese del VI e V secolo A.C. Ed. anast. Roma, 1967.
[14] Aurenche O. Les groupes d'Alcibiade, de Lйogoras et de Teucros. Remarques sur la vie politique athйnienne en 415 avant J.C. Paris, 1974; MacGlew J.F. Politics on the margins: The Athenian hetaireiai in 415 B.C. // Historia, Bd.48, 1999, Hft.1. S.1-22.
[15] Залюбовина Г.Т. Кризис полисной идеологии в Афинах в V в. до н.э. // Проблемы истории античной гражданской общины. М., 1982. С.7-27.
[16] Корзун М.С. Политическая цель процессов против друзей Перикла и причина Пелопоннесской войны // Вестник Белорусского университета. Сер. III, №2, 1971. С.7-15.
[17] Фролов Э.Д. Младшая тирания // Античная Греция. Проблемы развития полиса / Редкол. Е.С.Голубцова и др. Т.2. Кризис полиса. М., 1983. С.122-123.
[18] Фролов Э.Д. Из истории политической борьбы в Афинах в конце V века до н.э. // Андокид. Речи, или история святотатцев / Пер. и комм. Э.Д.Фролова.. СПб., 1996. С. 5-32.
[19] Виц-Маргулес Б.Б. Диагор Мелосский. Статья. Перевод. Комментарии. Гродно, 1996.
[20] Суриков И.Е. Демократия и гетерии: некоторые аспекты политической жизни Афин V в. до н.э. // Власть, человек, общество в античном мире / Институт всеобщей истории РАН, Российская ассоциация антиковедов: Доклады конференций 1996 и 1997 гг. М., 1997. С.89-99.
[21] Jacoby F. Diagoras ... Р.16 ff.
[22] Pritchett W.K., Amyx D.A. The Attic stelai// Hesperia, Vol.22, 1953, №4; Vol.25, 1956, №3; Vol.27, 1958, №3-4.
[23] Marasco G. I processi...P.114, 116 ff.
[24] Lipsius J.H. Das attische Recht... S.359.